незнакомую технологию – и что ей вдруг в голову ударило вот так, без проверки, применить к живому человеку незнакомое устройство? Потом сживала себя со свету, непонятно откуда вообразив себя богиней, способной вылечить кого угодно от чего угодно. Дура… Мысли опять начали путаться. Она попыталась вспомнить что-то очень важное – и уснула под ритмичный писк кардиомонитора. И на сей раз никакие серые сновидения ей не явились.
22.06.858, вододень. Мир, которого не существует
– Сегодня у тебя получается гораздо лучше, – Бокува запрокинула голову, критически обозревая облака. – Почти как настоящие. Еще немного, и ты научишься думать небо правильно.
– Думать о небе, – машинально исправила ее Мизза, почувствовав легкое разочарование. Она-то надеялась, что небо у нее получилось совсем настоящим.
– Нет. Думать о небе – совсем не то, что думать небо. И думать о холмах – совсем не то же, что думать холмы, – Бокува опустилась на землю и обхватила голые коленки руками, задумчиво оперевшись о них подбородком. – Ты уже хорошо думаешь. Скоро ты закончишь.
– А потом что? – Мизза приподнялась и села рядом с ней. – Когда у тебя появится настоящее небо?
– У нас появится настоящее небо, – поправила Бокува. – Мы же строим вместе. Потом займемся чем-нибудь еще. Степь уже почти научилась рождаться сама, ее лишь нужно немного направлять. Ночь и звезды думать легко, я уже пробовала. Они уже есть, только прячутся, нужно лишь их позвать как следует. Наверное, пора думать деревья.
Она протянула вперед руку, и под ее указательным пальцем из травы вверх медленно потянулся тонкий древесный побег. Он рос и рос, покрываясь тонкими веточками, обрастая мелкими каплями зеленых листиков, а потом вдруг почернел и рассыпался.
– Неправильно получилось, – пояснила Бокува.
– Почему?
– Не знаю. Чувствую, что неправильно. Ты чувствуешь.
– Я? – удивилась Мизза. – Но я не чувствую.
– Чувствуешь. Не забывай, я вижу мир твоими глазами. Ты можешь не понимать сама, но я знаю лучше.
Мизза не ответила. Если Бокува хочет так думать, пусть ее. Не ругаться же с ней, в конце концов!
– Ты сегодня какая-то странная, – девочка-кукла повернула голову и посмотрела на Миззу своими разноцветными глазами. – Тебя опять дразнил Сахмат? Или сестры?
Мизза дернула плечом.
– Дразнил, – равнодушно сказала она. – Ну и пусть, мне давно все равно. Собаки тоже лают, а кто их боится? Бокува, ты знаешь, кто такие люди с тоскалами?
– С чем?
– С тоскалами. Такие длинные мечи, длинней моей руки. Я сегодня видела такого. Меня позвал отец и велел очень тихо сидеть за стенкой. Слушать чужого человека и понимать, говорит он правду или врет. У чужого был меч. Кажется, он называется «тоскала».
– Тоскала… Да, меч. Однолезвийный, слегка изогнутый клинок без долов, с острием-кисаки для нанесения колющих ударов и длинной рукоятью, допускающей и двуручный, и одноручный хват. Противовес обычно отсутствует, гарда круглая или овальная. Диапазон длин клинка – от пятидесяти сантиметров у людей до ста пятидесяти у троллей, канонические размеры – шестьдесят пять и сто тридцать три сантиметра соответственно. Тоскалу изобрели тролли, давным-давно, когда…
Бокува замолчала.
– Не помню, – наконец с досадой сказала она. – Помню, что давно. Что-то, связанное с Драконьим Камнем. И каким-то мореходом Усимбэем.
– С Камнем? Мореходом?
– Тоже что-то тролличье. Не помню.
– Тот чужак говорил про дракона. А отец рассмеялся ему в лицо и сказал, что дракон подыхает в судорогах, и что ему не выжить ни на севере, ни на юге. И что на юге он не подох до сих пор только потому, что Панариши не успел туда дотянуться, а на севере – потому что он оставляет буфер между собой и Четырьмя Княжествами. Бокува, что такое «буфер»?
– Пустое пространство для безопасности. И что чужак?
– Я думала, он убьет отца. Он так его ненавидел! Но еще он боялся. Не отца, а кого-то еще. Наверное, Панариши. Панариши – тот чудной шаман, на встречу с которым меня возил дядя Тархан.
– Ты рассказывала. Я вспомнила – его зовут не Панариши. Тилос.
– Тилос? – Мизза озадаченно потерла затылок. – Тилос… Как древнего дикарского бога?
– Бога? Я ничего не знаю про богов. Тилос – его имя. Твой отец убил чужака?
– Нет, конечно! – Мизза фыркнула. – Он же гость, а гостей не убивают. Он сел в машину и уехал, а отец долго меня расспрашивал, о чем он врал.
– И о чем?
– Ну… – девочка наморщила лоб, припоминая. – Что у того дракона много денег. Что они собирают силы и вот-вот убьют Панариши и какую-то бесстыдную самозваную кисаки. Что вскоре все вернется назад, и те, кто остался дракону друзьями, станут богатыми. Ой, я вспомнила! Я уже видела этого чужого три лета назад. Через наш Камитар проезжал большой караван, грузовиков, наверное, пятнадцать или двадцать, я тогда еще плохо считала и вообще маленькой была. Грузовики у нас останавливались, и тот чужой встречался с отцом и дядей Тарханом. Тогда они его боялись… или нет, не боялись, а… хотели побыстрей от него избавиться и говорили всякие любезные слова.
– Тогда боялись его, а сейчас боится он, – Бокува холодно усмехнулась. – Наверное, его скоро убьют, оттого он и боится.
– Не знаю. Может, и так. Бокува, а ты еще не раздумала убивать своих сестер, когда их встретишь?
– Не знаю. Встречу – увидим.
– Бокува, а кто твой отец? У тебя есть отец?
– Отец… – лицо девочки-куклы неожиданно стало мечтательным. Она легла на спину, раскинула руки и ноги и стала смотреть в небо. – Есть. Только я его никогда не видела. Помню только, что он меня любил. Сильнее всех любил, сильнее прочих сестер. Он придумал меня такой, какая я есть. И он хотел, чтобы я жила и строила мир. Только я не могла строить, пока не попала к тебе.
– А откуда ты знаешь, что он любил тебя сильнее всех, если ты его не видела? – резонно возразила Мизза. – Почему ты думаешь, что он тебя вообще любил?
Того, что случилось потом, она совсем не ожидала. Вот только что Бокува лежит, раскинувшись, на спине, и вдруг уже стоит, вытянувшись во весь невысокий рост, напряженная и встрепанная, со злым лицом и оскаленными зубами, и в ее глазах полыхают разноцветные огни, а в руке желто гудит огненный меч, направленный Миззе в лицо, и высоко в черном-черном небе угрожающе грохочет гром.
– Никогда! – звенящим тоном проговорила девочка-кукла. – Никогда не говори, что он меня не любил, поняла? Ты моя служанка, ясно? Ты не можешь говорить так! А если скажешь еще раз, я… я убью тебя!
– Бокува… – пораженно прошептала
