Физиономия карлика стала серьезной. Он медленно кивнул, не сводя глаз с Рода.
— О да. Я так и думал, что ты окажешься таким упрямцем.
Серебристое одеяние слетело с плеча Брома и устремилось к Роду. Тот поймал его и, нахмурившись, разглядел.
— Кольчугу-то хоть наденешь, Род Гэллоугласс?
— Я скорее бы во власяницу облачился, — проворчал Род, но все же, хоть и неохотно, натянул на себя плетенную из стальных колечек рубаху. — Неплохо пригнана, — отметил он. Кольчуга не стесняла грудь, Род мог свободно шевелить руками. — Это как же понимать, Бром? Неужто ты позволишь мне обойтись без нагрудника? Это же получается, что я не в полном боевом облачении?
— Не совсем так, — пробурчал карлик. — Доспехи у нас носят под верхней одеждой, так что никто не заметит, что ты — без нагрудника. Вот только ты первый, кто от него отказался.
Род искоса глянул на Брома:
— А почему ты решил, что я от него отказываюсь?
Бром усмехнулся в бороду:
— Я же дрался с тобой, Род Гэллоугласс, и ты славно дрался со мной, по-моему дрался, я так скажу. — Он перестал улыбаться, — Нет, доспехи тебе должны быть так же противны, как и мне.
Род нахмурился и пытливо вгляделся в лицо Брома:
— Ты, похоже, мне не до конца доверяешь, верно?
Бром насмешливо усмехнулся:
— Род Гэллоугласс, я не доверяю никому, и всякий стражник королевы мне подозрителен до тех пор, покуда он не отдаст за нее свою жизнь.
Род понимающе кивнул:
— И много ли было таких?
Бром обжег его гневным взглядом.
— Семеро, — ответил он. — За минувший год я стал доверять семерым стражникам.
Род криво усмехнулся, взял серебряный с пурпуром камзол и надел его.
— Стало быть, для того чтобы ты стал обо мне высокого мнения, ты можешь приказать мне, к примеру, отведывать блюда с королевского стола, дабы проверить, не отравлены ли они.
— Нет, — покачал головой Бром. — Это удовольствие предоставлено мне, и только мне.
Мгновение Род молчал и смотрел в глаза карлику.
— Что ж… — Он пожал плечами и, отвернувшись, накинул на плечи пурпурный плащ. — Как я посмотрю, ты до сих пор жив.
Бром кивнул:
— Хотя несколько раз хворал, и сильно хворал, парень. Но похоже, у меня особый дар — яды я чую за версту, и мне нет нужды помирать, чтобы окончательно убедиться в том, что еда была отравлена. — Он ухмыльнулся и, быстро подойдя к Роду, хлопнул того по затянутому кольчугой животу. — Ну, полно, нет причин печалиться! Тебе-то придется только от мечей отбиваться, ну, может, порой от арбалетов, так что — не впадай в тоску!
— Какая там тоска, что ты! Я просто весь трепещу от предвкушения, — пробурчал Род.
Бром развернулся и зашагал к двери.
— Теперь нам пора в зал Королевского Совета! Пойдем же, я покажу тебе, где твой пост.
Обернувшись, он указал на Большого Тома.
— А ты, Том, ступай в казармы. Твой господин покличет тебя, когда ты ему понадобишься.
Том вопрошающе взглянул на Рода. Род утвердительно кивнул.
Бром распахнул дверь и торопливо вышел. Род улыбнулся, покачал головой и поспешил за ним.
Зал Королевского Совета представлял собой просторную круглую комнату, большую часть которой занимал круглый стол двадцати футов в поперечнике. Массивные двери располагались по сторонам света, только на северной стороне виднелся глубокий камин, где был разведен не слишком жаркий огонь.
Стены были увешаны яркими гобеленами и богатыми мехами. Над камином красовался большой щит с королевским гербом. Потолок изгибался дугой, формируя почти куполообразный свод, покоившийся на мощных выгнутых стропилах.
Стол был сработан из полированного ореха. Вокруг него сидели двенадцать Великих лордов Королевства: герцог Медичи, князь Романов, герцог Глочестер, принц Борджиа, граф Маршалл, герцог Стюарт, герцог Бурбон, принц Габсбург, граф Тюдор, барон Рудцигор, герцог Савойский и престарелый герцог Логир.
Собрались все, слушая, как герольд зачитывает их имена, глядя в свиток пергамента, — все, кроме самой королевы, Катарины Плантагенет. Размышляя об именах, которые элита эмигрантов-романтиков избрала для себя, Род решил, что они были не только романтиками, но еще и полными идиотами. Это надо же — возвести на престол Плантагенетов!
Рядом с каждым из Великих лордов восседал тощий, сутулый, морщинистый старикан. Лица у всех были почти одинаковые, с горящими голубыми глазами, да и лысины у всех старикашек выглядели как у близняшек.
«Советники, что ли?» — подумал Род. Странно, что все они были на одно лицо…
Все собравшиеся восседали на тяжелых резных стульях из темного дерева. Напротив восточной двери стоял единственный свободный стул — выше остальных, золоченый.
Забил барабан, запела фанфара, лорды и советники поднялись.
Створки массивной восточной двери распахнулись. В зал вошла Катарина.
Род стоял у западной двери. Отсюда королева была ему прекрасно видна, и сердце его замерло при виде ее.
Облачко серебристых волос обрамляло овальное, с тонкими чертами, лицо с огромными синими глазами и губками, подобными розовому бутону. Стройная девичья фигурка, едва наметившиеся груди, по-кошачьи изящные бедра облегало легкое платье из тонкого, струящегося шелка, схваченное на поясе широким поясом.
Королева опустилась на золоченый стул, положила руки на подлокотники, села гордо и прямо.
Бром О’Берин вскарабкался на табурет справа от Катарины. Прямо напротив нее сидел герцог Логир. Его советник наклонился к самому его уху и что-то прошептал. Герцог раздраженно шикнул на него.
Бром О’Берин кивнул герольду.
— Большой Королевский Совет собрался! — выкрикнул герольд. — Высочайшие и величайшие мужи страны Грамерай съехались сюда! Так пусть же все они, кто желает изложить свои жалобы королеве, сделают это перед лицом равных себе пэров королевства!
В зале наступила мертвая тишина.
Герцог Бурбон смущенно заерзал на стуле и кашлянул.
Бром повернул к нему голову.
— Милорд Бурбон, — пророкотал карлик. — Вы желаете обратиться к королеве?
Герцог медленно поднялся. Его камзол был расшит ирисами, но волосы и усы у него были светлые.
— Ваше величество, — сказал герцог и торжественно поклонился королеве, — и вы, лорды, собратья мои, — поклонился он всем собравшимся, затем вздернул подбородок и расправил плечи. — Я желаю выразить свой протест.
Катарина вздернула головку так, что возникло полное впечатление, будто она смотрит на герцога свысока.
— Что вызывает у вас протест, милорд?
Герцог Бурбон уперся взглядом в стол.
