— Интересно. Вы считаете, что они так же тщательно следят за приезжающими, как и мы?
— Я не знала, что вы следите за приезжающими.
— Сейчас мы это делаем.
— Я не знаю, что здесь происходит.
Раздался раскат грома. Упало несколько капель.
— Я хотел бы верить, что вы действительно удалились от дел.
— У меня нет причин опять возвращаться к этому. Я получила небольшое наследство, достаточное для меня и моей дочери.
Он кивнул:
— Если бы у меня было такое положение, я не сидел бы в поле. Скорее я был бы дома, читал бы или играл в шашки, ел и пил вовремя. Но вам следует признаться, ваше пребывание здесь, когда решается судьба нескольких стран, не очень похоже на чистую случайность.
Я отрицательно покачала головой:
— Я очень многого не знаю.
— Нефтяная конференция в Осаке. Она начинается через две недели, в среду. Вероятно, вы собираетесь посетить Осаку примерно в это время?
— Я не собираюсь ехать в Осаку.
— Тогда связь. Кто-то оттуда может встретиться с вами, простой туристкой, в какой-либо точке вашего путешествия и…
— Боже мой! Вы повсюду видите секретность, Борис? Я сейчас забочусь только о своих проблемах и посещаю те места, которые имеют значение для меня. Конференция к ним не относится.
— Хорошо. — Он допил чай и отставил чашку в сторону.
— Вы знаете, нам известно, что вы здесь. Одно слово японским властям о том, что вы путешествуете по чужим документам, и вас вышвырнут отсюда. Это было бы самым простым. Никакого вреда, и все живы. Только это омрачило бы вашу поездку, если вы действительно находитесь здесь как простая туристка…
Грязные мысли пронеслись в моем мозгу, как только я поняла, куда он клонит, и я знаю, что они еще более грязны, чем его. Я этому научилась у одной старой женщины, с которой работала и которая не выглядела как старая женщина.
Я допила чай и подняла глаза. Он улыбался.
— Я приготовлю еще чаю, — сказала я.
Верхняя пуговка на моей блузке расстегивается, когда я отворачиваюсь от него. Затем я наклоняюсь вперед и глубоко вздыхаю.
— Вы могли бы не сообщать властям обо мне?
— Я мог бы. Я думаю, что вы, скорее всего, говорите правду. А даже если нет, вы бы теперь не стали рисковать, перевозя что-то.
— Я действительно хочу завершить эту поездку, — говорю я, посматривая на него. — Будет жаль, если меня вышлют.
Он берет меня за руку.
— Я рад, что вы сказали это, Марьюшка. Я одинок, а вы еще привлекательная женщина.
— Вы так думаете?
— Я всегда думал так, даже когда вы выбили мне зубы.
— Простите меня. Так получилось. Его рука поднимается на мое плечо.
— Конечно. В конце концов, протез выглядит лучше, чем настоящие.
Он садится рядом со мной.
— Я мечтал об этом много раз, — говорит он, расстегивая последние пуговицы моей блузки и развязывая мой пояс.
Он нежно гладит мой живот. Это не вызывает у меня неприятных ощущений. Это продолжается довольно долго.
Вскоре мы полностью раздеты. Он медлит, и, когда он готов, я раздвигаю ноги. Все в порядке, Борис. Я расставила ловушку, и ты попался. Я даже чувствую себя немного виноватой. Ты более благороден, чем я думала. Я дышу глубоко и медленно. Я концентрирую свое внимание на моей «хара» и на его, в нескольких дюймах от меня. Я чувствую наши силы, похожие на сон и теплые, движущиеся. Вскоре я привожу его к завершению. Он ощущает это лишь как удовольствие, может быть, более опустошающее, чем обычно. Хотя, когда все кончается…
— Ты сказала, что у тебя есть затруднения? — спрашивает он в том мужском великодушии, которое обычно забывается через несколько минут. — Если я могу что-нибудь сделать, у меня есть несколько свободных дней. Ты мне нравишься, Марьюшка.
— Это то, что я должна сделать сама. Во всяком случае, спасибо.
Я продолжаю в прежнем духе.
Когда я одеваюсь, он лежит и смотрит на меня.
— Я, должно быть, старею, Марьюшка. Ты меня утомила. Я чувствую, что мог бы проспать целую неделю.
— Это похоже на правду. Через неделю ты снова будешь чувствовать себя отлично.
— Я не понимаю…
— Я думаю, ты слишком много работал. Эта конференция…
Он кивает:
— Ты, наверное, права. Ты действительно не имеешь отношения?..
— Действительно.
— Хорошо.
Я мою чайник и чашки. Укладываю их в рюкзак.
— Будь так добр, Борис, дорогой, подвинься, пожалуйста. Мне очень скоро понадобится пончо.
— Конечно.
Он медленно поднимается и передает его мне. Начинает одеваться. Он тяжело дышит.
— Куда ты собираешься двинуться отсюда?
— Мишима-го, к следующему виду моей горы.
Он качает головой. Заканчивает одеваться и усаживается на землю, прислонившись к стволу. Находит свою фляжку и делает глоток.
Затем протягивает мне.
— Не хочешь ли?
— Спасибо, нет. Мне пора.
Я беру посох. Когда я снова смотрю на него, он улыбается слабо и печально.
— Ты многое забираешь от мужчины, Марьюшка.
— Да.
Я ухожу. Сегодня я смогу пройти двадцать миль, я уверена.
Прежде чем я выхожу из рощи, начинается дождь; листья шуршат, как крылья летучих мышей.
11. Вид горы Фудзи от Мишима-го
Солнечный свет. Чистый воздух. Картина показывает большую криптомерию, Фудзи неясно вырисовывается за ней, скрытая дымкой.
Сегодня нет дымки, но я нашла криптомерию и остановилась на таком месте, где она пересекает склон Фудзи слева от вершины. На небе несколько облаков, но они не похожи на кукурузные початки, как на картине.
Мой украденный «ки» все еще поддерживает меня, хотя медикаменты работают тоже. Мое тело скоро отторгнет заимствованную энергию, как пересаженный орган. Хотя тогда лекарства должны уже подействовать.
Тем временем картина и действительность становятся все ближе друг к другу. Стоит прекрасный весенний день. Птицы поют, бабочки порхают; я почти слышу как растут корни под землей. Мир пахнет свежо и ново. Я больше не посторонняя. Снова радуюсь жизни.
Я смотрю на громадное старое Дерево и слушаю его эхо в веках: Золотая ветвь, Рождественское дерево, Древо познания Добра и Зла, под которым Гаутама нашел свою душу и потерял ее…
Я двигаюсь вперед, чтобы дотронуться до его шершавой коры.
Отсюда я внезапно обнаруживаю новый вид на долину внизу. Поля похожи на песок, по которому прошлись граблями, холмы — на скалы, Фудзи — на валун. Это сад, тщательно ухоженный…
Позднее я замечаю, что солнце передвинулось. Я находилась на этом месте в течение нескольких часов. Мое маленькое озарение под великим деревом. Я не знаю, что могу сделать для него.
