– Маршал, возможно, Куни Гару захватил императора Ириши как хитрый стервятник, пока вы сражались с империей, точно одинокий волк, но он выполнил условия короля Туфи. В глазах всего мира вы будете выглядеть не лучшим образом, если начнете с ним сражаться, точно обиженный ребенок. Несмотря на то что империя пала, открытая война между великими лордами повстанцев принесет всем нам позор.
– Но он не заслужил такой чести! Он украл титул, который принадлежит мне!
– Возможно, будет лучше оставить его в блаженном заблуждении: пусть думает, что получил этот титул в честном сражении, – заметил Торулу Перинг, – и что вы принимаете его узурпацию. Встретьтесь с ним. И когда он потеряет бдительность и останется без своих телохранителей, вы сможете с ним поквитаться и показать всему миру, кто он на самом деле. Только после этого вы сможете потребовать для себя трон Гэфики, нового королевства Тиро.
Маршал Цзинду отправил посланцев в Гоа с поздравлениями солдатам форта, которые служат такому великому лорду, как король Куни из Гэфики, и попросил передать ему следующее послание:
«Маршал Цзинду поздравляет своего старого друга, одержавшего поразительную победу в Пэне, и со всей возможной скромностью просит об аудиенции у его величества короля Куни».
Мата Цзинду не смог написать слова «его величества, короля Куни»: Торулу сказал, что так нужно, – от ярости восковая палочка растаяла у него в руке.
Вскочив на ноги, он призвал Торулу Перинга, чтобы тот закончил за него послание, и заявил:
– Я отправляюсь на охоту. Если не убью кого-нибудь прямо сейчас, свихнусь.
Куни побледнел, прочитав саркастическое послание Мата, и спросил дрожащим голосом:
– Кто приказал закрыть перевал Токо и не пускать маршала Цзинду? Что случилось с посланцами, которых я отправлял к брату, чтобы пригласить его отпраздновать победу в Пэне?
Рин Кода выступил вперед.
– Маршал Цзинду известен своей жестокостью. Я постарался не допустить, чтобы весть о нашей победе распространилась на восток, и укрепил перевал Токо, решив, что это поможет нам выиграть время, сделать наше положение в Пэне более надежным и заручиться поддержкой народа.
– О, Рин, что ты наделал? – Кого Йелу разочарованно покачал головой. – Ты бросил вызов маршалу, словно мы враги, а не союзники! Даже если бы посланцы лорда Гару добрались до него, нельзя быть уверенным, что он отнесется к нашим победам благосклонно.
– У Мата Цзинду в десять раз больше солдат и репутация непревзойденного воина. Все королевства Тиро восхищаются им, и претензии лорда Гару на Гэфику ничего не будут стоить без поддержки Цзинду. Если бы мы сразу пригласили его в Пэн, то могли бы сделать вид, что внезапное нападение лорда Гару было частью плана маршала Цзинду, и заручиться его поддержкой…
– Нам бы не пришлось делать вид, – вмешался Куни. – Я с самого начала собирался разделить победу с Мата.
– Но теперь это невозможно, – простонал Кого. – Такую ошибку будет очень трудно исправить.
Самых быстрых всадников тут же отправили в Хаан за Луаном Цзиа. Куни был необходим его совет.
– Победа оказалась не такой сладкой, как я надеялся, – сказал Куни Луану.
Луан кивнул, думая об одиночестве, которое обрушилось на него среди развалин родового поместья в Гинпене, хотя рассчитывал, что испытает умиротворение на отцовской земле.
– Капризы человеческого сердца так же трудно понять, как и волю богов.
Однако им пришлось отбросить философию и попытаться решить возникшую проблему. Куни отвел свои силы из Гоа, и армия Мата двинулась вперед по перевалу.
Луан Цзиа и Кого Йелу тщательно спланировали отступление сил Куни Гару из Пэна: запечатали дворец и вернули все оставшиеся сокровища на свои места. Кого погрузил имперские архивы на повозки, запряженные быками, и привез к Куни – Дафиро не сомневался, что среди них должны быть скрыты какие-то тайные сокровища, но Кого лишь печально покачал головой, когда Дафиро стал задавать вопросы.
Затем он увел всех людей, которые пришли с ним из Кокру, и тех сдавшихся имперских солдат, что пожелали последовать за ним, на десять миль к западу от города и разбил там новый лагерь на берегу озера Тутутика.
Старейшины Пэна сопровождали Куни на протяжении нескольких миль. Им очень нравилось мягкое правление герцога Гару, которое и сравнить было нельзя с жестокими законами и огромными налогами императора Ириши. Репутация маршала Цзинду – окрашенная кровью Диму, Волчьей Лапы и Гэджиры – заставила их отнестись без всякой радости к новому завоевателю.
– Между мной и маршалом Цзинду произошло недоразумение, – ответил на их просьбу остаться Куни Гару. – Если я останусь, будет только хуже.
Вспомнив предсмертные крики жителей Диму, он все же испытал жестокие уколы совести.
Куни смотрел на бескрайние пространства озера Тутутика – вода до самого неба, как в море, только тихая и спокойная, словно зеркало.
– Теперь остается лишь ждать, как Мата решит поступить с нами. Надеюсь, не забудет о нашей дружбе и простит невольно нанесенную ему обиду.
Мата Цзинду, едва ступив в Пэн, приказал начать грабежи. Пообещав своим солдатам богатства имперской столицы, он и не собирался лишать их удовольствия. Хоть убийства жителей Пэна, которые, как могли, пытались приветствовать Мата, он и не поощрял, но и ничего своим солдатам не запрещал.
Шел холодный зимний дождь, объятые паникой люди метались по скользкой мостовой, спасаясь от обнаженных мечей, и очень скоро сточные канавы покраснели от крови.
Юный император Ириши остался во дворце, когда Куни и его армия ушли из Пэна. На мольбы несчастного забрать его с собой, не оставлять на милость этого мясника было отвечено отказом.
Куни со вздохом сказал мальчику, что ничего не может сделать. Мата Цзинду провозгласил себя гегемоном всех королевств Тиро, и судьба императора теперь в его руках. С трудом оторвав пальцы ребенка от своей туники, он ушел, но жалобные крики Ириши еще долго эхом звучали у него в ушах.
Солдаты Мата Цзинду забрали все сокровища, которые можно было вынести из дворца, затем заперли двери снаружи, оставив внутри императора и нескольких верных ему слуг.
Мата Цзинду громко зачитал грехи империи Ксаны, совершенные против народов Шести королевств, и поджёг дворец. У всех на глазах мальчишка-император спрыгнул вниз с самой высокой башни дворца, где до последнего скрывался от подступавшего пламени. Пожар еще долго бушевал во дворце: горожанам запретили его тушить, куда бы ни распространялся, и – в результате весь Пэн сгорел, а дома тлели еще месяца три. Пепел и дым поднимались так высоко, что были видны даже в Хаане: казалось, в небеса устремилось черное копье.
