Через минуту он уже изумлялся, что он позволил одной-единственной женщине так подействовать себе на нервы за такое короткое время. Он покачал головой. Надо бы быть осторожнее. Процесс выслеживания проектора — и его память — изнуряли его.
Легкий ветерок подул ниоткуда, когда он свернул в тенистую рощу. Он нежно обдувал лицо, и мягкий шорох деревьев был единственным звуком, нарушающим тишину вечера. Ему не понадобилось и минуты, чтобы понять, что его ожидания, ощущения… чего-то… что гнало его в путь, не будет удовлетворено. Потому что здесь не было ничего, ни одного признака того, что здесь когда-либо жили люди; ни одной жестяной банки, ни связки мусора, ни печной золы. Ничего. Несколько минут он безутешно побродил вокруг, осторожно поворошил палкой засохшие ветки. И наконец пошел по дороге обратно. На этот раз уже женщина окликнула его. Он поколебался, затем подошел. В конце концов она может знать и гораздо больше, чем сказала. Он увидел, что сейчас она было более дружелюбна.
— Нашли что-нибудь? — спросила она с плохо скрытым интересом.
Кэкстон мрачно улыбнулся этой силе любопытства, затем горестно пожал плечами.
— Когда трейлер уходит, — сказал он, — это как дым — просто исчезает.
Женщина фыркнула.
— Все следы, которые остались, конечно, быстро исчезли после того, как здесь побывал старик.
Кэкстон сделал усилие чтобы сдержать возбуждение.
— Старик! — воскликнул он.
Женщина кивнула, затем горько сказала:
— Красивый такой. Сначала все выспрашивал у всех, что нам продала Селани. А через два дня все утром проснулись — все до единой вещи пропало.
— Украл!
Женщина нахмурилась.
— Почти что так. За каждую вещь была оставлена долларовая бумажка. Но все равно воровство — для таких-то вещей. Знаете, у нее была такая сковородка…
— Но чего он хотел? — перебил озадаченный Кэкстон.
— Разве он ничего не объяснял, когда расспрашивал? Ведь вы не дали ему просто так ходить и задавать вопросы?
К его изумлению женщина разволновалась.
— В нем что-то было. Какой-то внушительный и важный. — Она сердито замолчала. — Негодяй!
Ее глаза сузились. Она пристально посмотрела на Кэкстона.
— Ну вы молодец — спросили мы что-нибудь или нет. А вы сами-то? Стоите тут, выспрашиваете… Послушайте, вы мне скажите, это вы приезжали сюда две недели назад? Вы-то здесь при чем?
Кэкстон колебался. Перспектива необходимости вот так рассказывать свою историю людям, казалось, была полна трудностей. Но все же она должна знать что-то еще. Должно же быть очень много информации о том месяце, что эта девушка, Селани, и ее отец провели в этом районе. Одно казалось определенным. Если были еще какие-то факты, то женщина их обязательно знает.
Его колебание прошло. Он объяснил, но закончил немного неопределенно.
— Так что, видите, я человек, который — в общем, ищет свою память. Может меня ударили по голове, хотя шишки нет. Потом, может меня одурманили. «Что-то» произошло со мной. Вы говорите, что я туда приходил. А вернулся? Или что я сделал?
Испуганно вздрогнув, он замолчал, потому что женщина без предупреждения разомкнула губы и испустила рев.
— Джимми! — заорала она оглушительным голосом.
— Джимми! Поди сюда!
— Да, мам! — раздался из дома мальчишеский голос.
Кэкстон бессмысленно смотрел, как нечесанный двенадцатилетний мальчишка с проницательным, смятым лицом вылетел из дома. Дверь за ним с грохотом закрылась. Кэкстон слушал, все еще наполовину ничего не понимая, как мать объясняла мальчику, что — «этого человека ударили по голове те, в трейлере, и он потерял память, и он хочет, чтобы ты рассказал ему о том, что ты видел».
Женщина повернулась к Кэкстону.
— Джимми, — сказала она гордо, — никогда не верил этим людям. Он был уверен, что они иностранцы или что-нибудь в этом роде, и поэтому внимательно следил за ними. Он видел, как вы пошли туда и почти все, что случилось, вплоть до того, как уехал трейлер. Конечно, было нелегко узнать, что происходило внутри, потому что во всей машине не было ни одного окна. Но, — закончила она, — он забрался внутрь, когда их не было рядом, и осмотрел все место, просто чтобы убедиться конечно, что они ничего не тащат.
Кэкстон кивнул, сдерживая ухмылку. Возможно, это была такая же уважительная причина для того, чтобы совать нос в чужие дела, как и любая другая. В этом случае, она была счастливой для него.
Мысль закончилась с пронзительным голосом Джимми, проникшим в сгущавшиеся сумерки.
…День был жарким, и Кэкстон, остановившись и спросив женщину из первого дома, где жили отец с дочерью, медленно пошел по направлению к роще, которую она показала.
За спиной поезд дважды дал гудок, а затем тронулся. Кэкстон подавил в себе желание повернуть обратно. Он понимал, что все равно не успеет. Кроме того, человек так легко не бросает надежду на удачу. Шаг его ускорился, когда он подумал о снимке, чашке и кинопроекторе.
Он не видел трейлера, пока не свернул под первые деревья. Когда же он увидел его, то резко остановился. Трейлер был гораздо больше, чем он представлял его себе даже по описаниям матери Джимми. Он был такой же длинный, как небольшой грузовой вагон, только модифицирован, так что сзади немного сужался.
На его стук никто не ответил.
Он подумал, что девушка убежала сюда… В неопределенности он обошел этот монстр на колесах. Как доложил Джимми, там не было окон, так что было невозможно ниоткуда ничего увидеть, кроме как спереди, где в лобовом окне были видны два сидения. За вторым сидением была дверь, ведущая в основной отсек трейлера. Дверь была закрыта.
Насколько он мог узнать, было только два выхода, по одному с каждой стороны — впереди, на дальней стороне, и чуть сзади — там, где он впервые подошел к трейлеру.
Кэкстон вернулся к двери, в которую постучал, и напряженно прислушался. Но снова ничего не было. Ничего, то есть, кроме легкого ветерка, дувшего по макушкам деревьев. Вдалеке жалобно свистнул поезд. Он попробовал запор, и дверь открылась так легко, что все его колебания кончились. Он решительно распахнул ее и стоял, уставившись в одну из комнат.
Первое, что увидел Кэкстон, когда залез внутрь, была корзинка девушки, стоящая у стены как раз слева от двери.
От увиденного он резко остановился. Сел в проходе, свесив ноги вниз. Его нервозность уступила место продолжительной тишине, и он начал с растущим любопытством рассматривать содержимое корзинки. Там было около дюжины волшебных снимков, по крайней мере три дюжины складных, самонаполняющихся чашек, дюжина каких-то кругловатых черных предметов, не поддавшихся ему, и три пары пенсне. У каждой пары крошечное прозрачное колесико, приделанное сбоку, у правой линзы. Казалось, у них не было футляров, видимо, здесь не боялись, что они разобьются. Пара, которую он примерил, очень удобно подошла ему и на какое-то мгновение ему даже показалось, что они подходили и глазам. Затем он заметил различие. Все было ближе — комната, рука — не увеличены или размыты, а словно он смотрел сквозь полевой бинокль с небольшим увеличением. Не было никакого напряжения в глазах. Через мгновение он снова вспомнил про колесико. Оно вполне легко повернулось.
