Юлий Буркин - Мама, я люблю дракона (сборник)

– Телеграмму дай.

Маша на минуту задумалась, потом согласилась:

– Придется. Но ведь потом, когда они домой примчатся, начнется… Отцу-то я записку оставила, что все в порядке, чтобы не искал, ему достаточно. А маме все объяснить придется.

– А что объяснять? Где ты была? Откуда у тебя все это? – она сделала неопределенный жест рукой.

– Ой, ну ты-то хоть не доставай, ладно? Я все тебе расскажу, только потом. А сейчас я хочу умыться, хочу есть, хочу отдохнуть и так далее.

– Правда, дура же я! – встрепенулась Алка. – Ты же с дороги. Иди в ванную, а я пока на кухне сварганю что-нибудь. А вообще-то, – она взглянула на часы, – сейчас мама с Никитой придет, она нас и покормит.

… Когда Маша проснулась, было уже девять вечера. Алкина мама снова хлопотала на кухне. В комнате стоял полумрак. За окном шелестели тополя.

«Как здесь хорошо, – подумала Маша, – даже не ожидала, что могу так соскучиться по своему городишке…»

В дверь заглянула Алка и, увидев, что глаза Маши открыты, обрадованно воскликнула:

– Ну, слава Богу, проснулась! А я уже думала, будить придется. Вставай бегом, умывайся и одевайся. Мы идем к моим в общагу.

– Куда? – не поняла Маша.

– В общежитие, к моим одногруппникам.

– Зачем?

– Пьянствовать! – радостно сообщила Алка. – У мальчика одного день рождения сегодня.

– А как на меня смотреть будут, я же чужая?..

– «Чужая», ну ты скажешь! Да у нас в группе одни мужики. Для них симпатичную девчонку привести в компанию – лучший подарок.

И действительно, Алкины одногруппники выказывали Маше такую бездну внимания, что она очень скоро стала чувствовать себя среди них, как рыба в воде. Правда, где-то в глубине души по своему житейскому опыту она ощущала себя много старше всех этих ребят – своих одногодок, но все равно ей было приятно. Пили водку, пиво и какую-то жуткую «клюковку». Закусывали каким-то странным салатом и консервами. Гремела музыка.

После часа брожения, смены кавалеров и собеседников ситуация стабилизировалась: от Маши уже не отходил плечистый светловолосый юноша по имени Сережа, почувствовавший к себе ее особую благосклонность. Он действительно понравился ей. Не настолько, конечно, как казалось ему, но все же, когда он, танцуя, нагло и одновременно застенчиво попытался ее поцеловать, она не отстранилась. Только перед глазами ее при этом стояло совсем другое лицо.

Пить таким образом – по-студенчески – большими дозами, мешая напитки и практически без закуски, Маша привычки не имела. Отчего и напилась в зюзю. Проснувшись среди ночи в Алкиной постели, томясь от подступавшей к горлу дурноты, она тщетно пыталась вспомнить, что было потом. Помнила какие-то разговоры по поводу того, что кончается спиртное… Но потом оно откуда-то появилось. Помнила, как Алка и Сережа, поддерживая с двух сторон, усаживали ее в такси…

– А теперь выкладывай все, – потребовала Алка, сев на стул перед кроватью.

– Что все? – лежа в постели, жалобно спросила Маша, мучимая абстинентным синдромом.

– Все, Мария, все, – продолжала наседать подруга, нахохлившись, как воробей. – И где ты была, если не в Питере, и чем занималась, и главное, откуда у тебя деньги? Ты хоть помнишь, что ты отчебучила вчера?

– Нет. А что я отчебучила?

– Когда стало нечего пить, парни решили скинуться. Стали собирать деньги – выворачивать карманы, у кого сотня, у кого две. И тут ты… – Она прервалась. – Ну что, вспомнила?

– Рассказывай, рассказывай, ничего я не помню, – нетерпеливо попросила Маша, хотя что-то она вспомнила: какое-то щемящее чувство жалости и братства и желание осчастливить…

– И тут ты начинаешь реветь так, что краска плывет по всему лицу и причитать: «Ребята, да какие же вы хорошие, как я всех вас люблю. Но как вы живете? У вас ведь совсем нет денег! Сейчас, сейчас…» И, открыв эту свою сумочку, начинаешь обходить всю нашу толпу и раздавать баксы – кому десять, кому пятьдесят, а кому и сто досталось. И ревешь при этом, как белуга.

Маша представила себе эту безобразную сцену и отвернулась носом к стене.

– А они? – спросила она в подушку.

– А они смотрят на деньги, ничего понять не могут. То ли протрезвели, то ли что, но веселье как-то притухло. Как в «Золотом теленке». Помнишь, там был момен похожий, когда Остап Бендер в поезде своим миллионом хвастался?

– Помню, – все так же мрачно отозвалась Маша. – Ну, и что дальше вчера было?

– Ну, тут я ввязалась, говорю, ребята, у Маши большое горе, у нее за бугром умер близкий человек. А это она только что получила наследство. А ты уже спала, тебя уже положили… Короче, деньги все вернули, запихали обратно в сумочку. Только немного взяли, сгоняли, купили пять бутылок водки.

– А, вот это помню.

– Еще бы… Да, а сколько у тебя всего денег было?

– Какая разница? Забери их себе.

– Слушай, – Алка наклонилась над ней и, взяв за плечи, повернула лицом, – как бы много денег у тебя ни было, все равно ты не миллионерша, как Остап…

– Миллионерша! Да! – Маша вырвалась и села на постели. – Ладно. Слушай. Я расскажу тебе.

… – Все сходится, – выдержав паузу после Машиного рассказа, подытожила Алка. – И деньги, и той случай на химии, над которым я долго потом ломала голову, и мобильник у тебя, как у новой русской…

Маша дотянулась до тумбочки, взяла с нее сумочку и достала сотовый, сама не зная зачем. Да и вообще, зачем он ей нужен тут?

– Хоть у меня и роуминг, но тут это – бесполезная игрушка, – сказала она. – Ведь никто тут моего номера не знает… – Она включила телефон, жидкокристаллический зеленый экранчик засветился… И вдруг телефон пунктирно запикал, оповещая о том, что принял текстовое сообщение в режиме пейджера. Есть у этой трубки такая функция. Маша уставилась на него, как на гремучую змею.

По экрану полз текст. Откуда он тут взялся?! От волнения Маша не разобрала ни слова. Текст был пугающе длинным, никогда еще не сбрасывали ей такое обширное сообщение. Словно боясь, что трубка сейчас взорвется. Маша осторожно положила ее на тумбочку и, отодвинувшись от нее на постели как можно дальше, уперлась лопатками в стену.

– Чего ты так испугалась? – шепотом спросила Алка, также неотрывно глядя на мобильник округлившимися от волнения глазами.

– Не знаю. Тут текст какой-то. В режиме пейджера. Длинный ужасно. А номера-то не знает никто…

– Это Леша! – воскликнула Алка. – Я уверена, это он!

– Выходит, он тоже здесь?

– Скорее всего! И он звонил тебе. Ведь он тебя любит. А когда не дозвонился, кинул этот текст. С компьютера, я знаю, так можно: без пейджингового оператора, любой длинны…

– Любит?! – воскликнула Маша, пропустив остальное мимо ушей. – Да ты что?! Да он предал меня. Он даже убить меня пытался…