— Понимаю, — кивнул Иакинф Страшенный. — Знаю.
Он задумчиво поглядел в окно. Уже сгустились сумерки, безоблачное небо стало серым. Бригадир Иакинф придвинул к себе сводную таблицу чрезвычайных происшествий минувшего квартала и в последней пустой клетке поставил красным фломастером большой вопросительный знак.
“Психомания! — подумал он. — Пропади она пропадом; нет мне покоя!”
Аргус нагнулся, поднял трость и прислонил ее к столу. Бригадир перевернул несколько листов экспресс-доклада. Фотографии блеснули глянцем… Загорелый, курчавый Кромкин сонно смотрел из-под прикрытых век бессмысленным взглядом. Его лицо потеряло обычное мужественное выражение: один ус торчал вверх, другой свисал вниз; пегая небритая щетина покрывала впавшие щеки. Красавица Сент-Шере, измазанная пудрой, морщилась и грызла свои изящные розовые ногти сразу на трех пальцах. При этом она была, по-видимому, совершенно довольна. Любимец болельщиков Ланг, быстрый и гибкий, как леопард, чемпион-весельчак, который усмехался даже пребывая в единственном в своей практике нокауте, превратился теперь в обмякшую скособоченную тушу. Он сидел с отвалившейся нижней челюстью и, пуская слюни на подбородок, жутко закатил глаза, словно разглядывал что-то занятное внутри своей головы.
— Раздери меня вакуум! — воскликнул бригадир Иакинф. — Ведь это идиоты!
— Так точно, — подтвердил Аргус. — Теперь у них нет памяти, нет эмоций, нет интеллекта. Полностью похищен массив сознания. Тотальное слабоумие.
“Пф-ф-ф…” — сказал Иакинф Страшенный и откинулся на спинку кресла. Ему снова стало жарко, пересохло в горле. Он заглянул в холодильник.
— Сходи-ка за минеральной, — пробурчал бригадир. — Я тут сам пока погляжу…
Послушный Аргус ушел.
“Не просто украсть массивы сознания сразу у троих, — думал Иакинф Страшенный, листая страницы. — Только очень опытный преступник мог сделать это. Скорее всего рецидивист. Придется раскопать старые дела о психоманах…” Иакинф Страшенный снова посмотрел на фотографии.
— Бедняги, — сочувственно пробормотал он. — Где-то сейчас ваш украденный внутренний мир?.. Хотелось бы знать, кто путешествует по вашей памяти, переживает вашу радость, любовь, страсть или печаль, как свои собственные… Хм-м… Впрочем, нет — печаль и все такое прочее вместо вас никто не испытывает: негативные эмоции психоманы стирают. Так что если нам удастся найти и вернуть вам массивы сознания, то уже без неприятных воспоминаний. Гм-м… Это единственное, чем пока можно было бы вас утешить, но ведь вы, к сожалению, лишены возможности что-либо понимать…
Перевернув последний лист экспресс-доклада, бригадир захлопнул папку и глубоко вздохнул.
Когда Аргус вернулся, он вторично зарегистрировал в последний день квартала странное мычание, издаваемое бригадиром, а также недоступные пониманию робстрзака проклятья в адрес злоумышленников. Мычание бригадира было из ряда вон выходящим событием, на основании чего робстрзак Аргус сделал быстрый и верный дедуктивный вывод о том, что их отделению предстоит большая операция.
— Не вредно ли пить столько минеральной? — предупредительно осведомился он, наблюдая за Иакинфом Страшенным.
— Люди не ржавеют, — сердито отрезал бригадир, наполняя третий стаканчик. — Ступай-ка, принеси сюда весь ящик.
— Стоит ли так горячиться при единственном преступлении за квартал? — усомнился Аргус.
Расплескав воду, Иакинф Страшенный вскинул голову и уперся взглядом в робстрзака.
— Не обсуждать! — рявкнул он.
— Вы уполномочили напоминать в подобных случаях, что здоровье у вас одно, — заупрямился Аргус. — Кроме того, с завтрашнего дня вы в законном отпуске.
“Пф-ф-ф”… — бригадир устало приложил пальцы к глазам и склонил голову. Его макушка тускло блеснула в вечернем сумеречном свете.
— Отпуск горит ярким пламенем, Аргус, — сообщил Иакинф Страшенный и сердито потрепал бакенбард. — Поэтому приказываю! — воскликнул он. Подготовить на завтра сведения о случаях кражи рассудка за последние пять лет; собрать информацию о катастрофах с пассажирскими звездолетами на трассе Зодиака за тот же срок; запастись минеральной для погашения отпуска!
Иакинф Страшенный взял трость и надел легкую соломенную шляпу.
— Не сопоставляю, — начал было сомневаться Аргус, но бригадир скомандовал: “Исполнять!”, приподнял шляпу, бросил: “Мое почтение” и вышел из кабинета. — Желаю здравия! — четко проговорил робстрзак Аргус.
Утром следующего дня бригадир стоял у окна, размышлял, разглядывая летающих над деревьями птиц и причудливые редкие облака, едва движимые ветром. Робстрзак Аргус шуршал за его спиной кипой бумаг, пытаясь сброшюровать их в один альбом. Внезапно тяжелая стальная дверь распахнулась, врезалась с грохотом в стену, и в кабинет ввалился взъерошенный розовощекий крепыш с болтающейся на плече репортерской сумкой.
— Привет! Наконец я добрался до вас! — прокричал он, дурашливо беря под козырек. — Ну, что? — крепыш хитро подмигнул Иакинфу Страшенному. Путешествия по астротрассе “Зодиак” становятся все опасней? Ага?! Хе-хе! Бригадир, несколько слов для галактической прессы! Как вы собираетесь бороться с разгулом преступности?
“Пф-ф-ф…” — сказал Иакинф Страшенный и помрачнел.
— Ну, дела идут, Аргус?! — бойкий крепыш уже похлопывал по плечу робстрзака. — Как твои квантовые диоды, парень?! Не барахлят? Хе-хе!
Аргус прервал работу и замер.
— Послушайте, Рельсов, — громко сказал Иакинф Страшенный, во-первых, одно преступление в квартал нельзя считать разгулом преступности, а во-вторых, здесь никто не собирается обсуждать с вами нераскрытое дело. Ясно? Кстати, откуда вы узнали о преступлении?
— Сто друзей! Хе-хе! — плутовато захихикал крепыш.
Он снял с плеча сумку, достал из нее блокнот и плюхнулся на стул перед Иакинфом Страшенным.
— Ну-с! Что вы можете сказать озабоченной общественности?.. — Он с ухмылкой покосился на могучего Аргуса, сидящего перед ворохом бумаг. Что-то не видно, чтобы вы с бластерами в обеих руках гоняли злоумышленников на всех планетах Вселенной! Слушаю вас!
Тяжелый и выразительный взгляд Иакинфа Страшенного медленно перемещался по докучливому корреспонденту, но тот, не обращая внимания на бригадира, вертелся на стуле: потрогал лежащую на столе рацию, постучал пальцами по экрану телепульта, а потом сунул свой нос в коробочки селектора.
— Когда-нибудь я выставлю вас за дверь, Рельсов, — сказал бригадир.
Крепыш мгновенно сделал запись в блокноте и с авторучкой наготове выжидательно уставился в лицо Иакинфу Страшенному.
— Это не для прессы, — пояснил бригадир. — Это вам лично.
Крепыш ничуть не смутился; предупреждение, судя по всему, подействовало на него как на слона дробина.
— Благодарю, хе-хе, — сказал он. — Еще что-нибудь.
— Интервью закончено, — буркнул бригадир.
— Нет, нет! — запротестовал Рельсов. Он вскочил и торопливо зашагал вдоль стеллажей картотеки, изучая наклейки; заглянул в шкаф сквозь стеклянные дверцы, покрутился перед коллекцией оружия, развешанной на стене, и стал что-то записывать. — Теперь несколько снимков! — объявил он и вытащил фотоаппарат из сумки.
— Уберите камеру, Рельсов! — грозно сказал Иакинф Страшенный. — После ваших репортажей у читателей создается ложное впечатление, будто бригадир только и делает, что попивает лунную минеральную да поигрывает в шашки со своими робстрзаками, вместо того чтобы с бластерами в обеих руках… М-м… Ну, и так далее в вашем стиле. Уберите камеру, не то она улетит в окно.
— В окно?.. — переспросил Рельсов и чему-то усмехнулся. — Кстати, посмотрите в окно: что это там такое?
Бригадир выглянул из окна. Внизу стояла толпа. Увидев бригадира, толпа радостно защелкала фотоаппаратами. На деревьях тоже сидели корреспонденты и стрекотали кинокамерами. “Ишь, фрукты! — изумился бригадир. — Эх!.. Прикажу спилить деревья до половины!” — отчаянно подумал он. Потом, к огорчению наблюдателей, Иакинф Страшенный хладнокровно опустил жалюзи.
