— Чаще всего клиенты действуют через подставных лиц. И если я, интересуясь, кто хочет приобрести товар, буду копать слишком глубоко, ко мне перестанут обращаться. Я потеряю деньги и доверие заказчиков. Поэтому… догадки у меня есть, но довольно смутные.
— Скажите, Рамон, — Дона пристально посмотрела в черные глаза, — у вас случайно не было заказов на кровь кадаверциан?
— «Могильная гниль»? — понимающе приподнял брови вьесчи. — Кажется, ваша кровь — один из основных ингредиентов? Нет. Не было. Но если бы кому-то понадобилось ее получить, это бы не составило труда. В Северной резиденции, во время Витдикты, ее пролилось достаточно.
Облокотившись о дверцу, Дона напряженно думала, не обращая внимания на пронизывающий взгляд негоцианта…
— Какие еще товары вас просили достать?
— Партию коралловых аспидов. — Увидев ее недоумение, он усмехнулся, демонстрируя длинные клыки, и сам стал похож на змею.
— Это магическое животное Лугата?
Рамон утвердительно наклонил голову, а потом вдруг перестал улыбаться, придвинулся ближе и произнес доверительно:
— Мне не нравится подобное перемещение артефактов. Мой богатый жизненный опыт подсказывает, что это грозит большими неприятностями нам всем. Безобидные на первый взгляд объекты начинают скапливаться в одном месте. И в соединении с другими, такими же безобидными, объектами они становятся смертельными. «Могильная гниль». «Лунная бездна». «Слюна Гидры»…
— «Сеть Аида», — тихо продолжила Дона.
— И прочие давно забытые заклятья, для которых нужны материальные предметы. — Вьесчи откинулся на спинку кресла и впервые за разговор отвел взгляд от девушки, поглядев в темноту парка. — Кто-то начал серьезную подготовку. Я не хочу новой войны, Дона. Я хочу спокойно жить, управлять сетью своих банков и встречаться с красивыми женщинами. Меня не интересует новый передел мира.
— Вы ищете союзников среди кадаверциан, Рамон? — задумчиво спросила она, рассматривая профиль испанского гранда и, жалея, что не обладает способностями Дарэла. Если бы можно было узнать, что на самом деле думает и чего хочет вьесчи!
— Да.
— Мы не вступаем в альянсы с другими кланами.
— Потому что ослеплены своей силой, — негоциант усмехнулся, снова поворачиваясь к ней. — Кажетесь себе невероятно могущественными. Но ваш клан разобщен. Вас легко перебить поодиночке. В те моменты, когда вы этого совсем не ждете.
— Как сейчас, например? — с убийственной вежливостью осведомилась она.
Жестом шутливого отчаяния собеседник вскинул руки:
— Боже упаси. У меня и в мыслях такого не было. Мы не хуже клана Искусства умеем ценить красоту. А такая женщина, как вы…
Дона досадливо поморщилась и снова перевела разговор на интересующую ее тему:
— Впервые слышу, чтобы нас называли могущественными. Все считают, что мы отошли от дел потому, что ослабели от прошлой войны и тихо вымираем.
— Так полагают только глупцы, — резко отозвался Рамон. — Недалекие профаны. Я знаю вашу истинную цену и, поверьте мне, Дона, через некоторое время в дверь особняка Кристофа еще не раз постучат нуждающиеся в вашей дружбе. Но, надеюсь, я окажусь первым.
— Тогда почему бы вам не обратиться прямо к нему?
— Не считаю верным. — Вьесчи смотрел на девушку с легким утомлением, как будто сожалея, что та не понимает элементарных вещей. — Я предпочитаю иметь дело с вами… — Он вдруг наклонился совсем близко, так, что вилисса увидела мерцающие белые огоньки в его глазах. — Я хочу тебя защитить.
Дона рассмеялась от этой неожиданной и нелепой откровенности.
— Во-первых, сеньор де Кобреро, не помню, чтобы мы с вами пили на брудершафт…
Он усмехнулся и потянул вверх рукав свитера, открывая запястье.
— Мы можем сделать это прямо сейчас.
— Благодарю. — Дона мельком взглянула на вену, выступившую под смуглой кожей. Улыбнулась, представив последствия этого «брудершафта». — Но должна предупредить. Если вы не знали, кровь кадаверциан… некоторых старых кадаверциан ядовита для представителей всех остальных кланов. И когда вас найдут мертвым, посиневшим, с раздувшейся шеей и глазами, вылезшими из орбит…
— Можно обойтись без подробностей, — с видимым сожалением Рамон опустил рукав, отодвинулся и положил руки на руль. На его безымянном пальце блеснул золотой перстень с топазом.
— А во-вторых, о какой защите может идти речь? — Желтоватый камень не отпускал взгляд девушки, казалось, золотистые искры кружат в нем непрерывно, слегка гипнотизируя. — Если о магической, то вы не обладаете магией.
— Дорогая Дона, вы снова подтверждаете мое опасение, — с явно притворной печалью произнес Рамон. — Вы ослеплены своей силой. И эта слепота оборачивается против вас. Что стало с Обайфо? Это был самый могущественный клан. Его уничтожили. Лудэр — мертв. Лугат там же. А самые слабые вьесчи по-прежнему процветают. Более того, все остальные кланы зависят от нас. Мы — гарантия вашего материального благополучия.
— Звучит, как реклама, — пробормотала Дона, чувствуя в словах Рамона некоторую долю правды. — И от кого именно вы собрались меня защищать?
Он не успел ответить. Девушка вдруг почувствовала приближение чего-то знакомого. Голодного и опасного… со стороны парка.
— В чем дело? — Рамон стремительно обернулся на звук шаркающих шагов. Его рука метнулась к внутреннему карману куртки.
С треском ломая ветки, из кустов выбрался вилах. Доковылял до машины и остановился. На некротическом создании был старый свитер и брюки, испачканные в земле. Мертвые глаза смотрели на Рамона, на сером лице проступило выражение голодной алчности. Дона определила время его создания с первого взгляда — дня четыре. Процесс разложения только начался.
— Это не ваш? — едко поинтересовался негоциант, в упор рассматривая тварь.
— Не имею привычки ходить со свитой из мертвецов не первой свежести, — в том же духе ответила Дона.
— Тогда какого черта ему надо? — Рамон вытащил револьвер с необычно коротким и широким стволом, потянулся к приборной доске, собираясь открыть окно.
— Нет. — Дона задержала его руку. — Не надо. Сейчас я узнаю, зачем он здесь.
— Ну, если это доставит вам удовольствие…
Рамон усмехнулся, чуть расслабляясь, но оружие не убрал.
Вилисса сосредоточилась, прикасаясь к сознанию существа, и невольно содрогнулась. Ей показалось, что она смотрит в колодец, забитый злобными оскаленными мордами, каждая из которых рвется наружу. Жаждет впиться клыками в живое тело, утоляя вечную ненависть. И, что самое странное — та была направлена на вьесчи.
