Он даже вынул Королеву из ее убежища, хотя то, что происходило между ними, нельзя было назвать разговором. И даже это стало невозможным. Ее мысли доносились до него слабо и расплывчато, без слов, которые стали для нее трудными; просто ощущение, что ее спрашивают, и представление о том, как ее кокон положат в прохладное сырое место, в пещеру или дупло живого дерева. <Уже?> — казалось, спрашивала она. «Нет, — ответил он, — нет еще, прости». Но она не дождалась его извинений, просто ушла, вернулась к своим разговорам, и Эндеру оставалось только уснуть.
И потом, когда он ночью проснулся опять, угнетаемый чувством вины за то, что он сделал с Джейн, он опять сел за терминал и напечатал: «Вернись, Джейн. Я люблю тебя». Затем он послал это сообщение по ансиблу туда, где она должна была прочесть его. Кто-нибудь в мэрии прочтет его, потому что все открытые сообщения по ансиблу прочитываются; несомненно, утром об этом будут знать мэр, епископ и дон Кристао. Пусть гадают, кто эта Джейн, и почему Глашатай посреди ночи звал ее через световые годы. Эндеру было все равно. Потому что теперь он потерял и Вэлентайн, и Джейн и впервые за двадцать лет был совершенно одинок.
Благодаря власти Межзвездного Конгресса нам удавалось в течение почти двух тысяч лет сохранять мир не только между мирами, но и между нациями в каждом мире.
Но не все люди осознают хрупкость нашей власти. Она держится не на великих армиях или несокрушимых армадах. Она держится на нашем контроле за сетью ансиблов, которые мгновенно передают информацию от мира к миру.
Ни один из миров не осмеливается выступить против нас, потому что в этом случае он оказался бы отрезанным от всех достижений науки, техники, искусства, литературы, образования и развлечений, кроме своих собственных.
Вот почему со свойственной ему мудростью Межзвездный Конгресс передал управление сетью ансиблов компьютерам, и контроль за компьютерами — сети ансиблов. И наши информационные системы так тесно взаимосвязаны, что никто, кроме Межзвездного Конгресса, не смог бы остановить поток информации. Нам не нужно оружие, потому что единственное важное оружие — ансибл — находится под нашим полным контролем.
— Конгрессор Ян Ван Хоот, Информационный фундамент политической власти, «Политические тенденции», 1930:2:22:22 * * *
Довольно долго, почти три секунды, Джейн не могла понять, что случилось. Конечно, все продолжало работать: размещенный на спутнике компьютер связи сообщил о прекращении передачи, но все было сделано в обычном порядке, значит, Эндер отключил интерфейс по правилам. Такое случалось часто; на тех мирах, где вживленные компьютерные интерфейсы использовались часто, они включались и выключались миллионы раз каждый час. И Джейн имела к ним такой же легкий доступ, как и к интерфейсу Эндера. С чисто электронной точки зрения, это было рядовым событием.
Но для Джейн все остальные компьютерные интерфейсы были нормальным фоном ее жизни, электронным шумом, который она слушала, когда это было нужно, и игнорировала остальное время. Ее «тело», если можно было считать, что у нее было тело, состояло из триллионов таких устройств — датчиков, терминалов, файлов в памяти компьютеров. Большинство из них, как и органы человеческого тела, функционировали автономно. Компьютеры выполняли положенные программы; люди работали на своих терминалах; датчики обнаруживали или не обнаруживали то, за чем они следили; информация запоминалась в памяти, считывалась, изменялась. Она не обращала внимания, если не было серьезных нарушений.
Но не в этом случае. Потому что она обращала внимание на все, что было связано с Эндрю Виггином.
Как и у других сознательных существ, ее сознание было очень сложным. Две тысячи лет назад, когда ей было около тысячи лет, она создала программу самопроверки. Эта программа сообщила, что обнаружила очень простую структуру, в которой было около 370000 различимых уровней. Все уровни, кроме верхних 50000, работали почти самостоятельно, за исключением периодических поверхностных проверок. Она знала о каждом телефонном звонке в Ста Мирах, но ничего с ними не делала.
На события на всех оставшихся уровнях, кроме верхней тысячи, она реагировала более или менее рефлекторно. Полетные планы звездолетов, передачи по ансиблу, системы подачи энергии — она постоянно контролировала и проверяла их, обеспечивая их полную правильность. Но это не требовало от нее больших усилий. Она делала это так же, как человек пользуется хорошо знакомыми инструментами. Она все время ощущала их, на случай, если что-нибудь расстроится, но большую часть времени она могла думать и говорить о других вещах.
Верхняя тысяча уровней сознания Джейн примерно соответствовала тому, что и люди понимают под сознанием. В основном это были ее внутренние процессы — реакции на внешние стимулы, подобные эмоциям, желаниям, рассуждениям, памяти, мечтам. Часто эти процессы казались случайными даже ей, но именно эту часть она и отождествляла с собой — постоянные автоматические соединения через ансибл, которые все время возникали по всему космосу.
И все же по сравнению с человеческим сознанием даже самые низкие уровни сознания Джейн были чрезвычайно быстрыми. Благодаря мгновенности связи через ансибл ее умственные процессы протекали намного быстрее скорости света. Она могла зарегистрировать десять миллионов событий в секунду и все равно девять десятых секунды спокойно думать о чем-то своем. Если сравнивать это со скоростью, с которой реагирует на события человеческий мозг, то получилось бы, что со времени своего появления Джейн прожила полтриллиона человеческих лет.
И несмотря на всю эту огромную работу, невообразимую скорость, широту и глубину ее опыта, половина из верхних десяти уровней ее сознания всегда, всегда была сосредоточена на информации, поступавшей из маленькой серьги в ухе Эндера.
Она никогда не объясняла это ему. Он не мог понять. Он не мог осознать, что на какой бы планете он не оказался, вся мощь ее разума была постоянна сконцентрирована на одном: идти с ним, видеть то, что видит он, слышать то, что слышит он, помогать в его работе, а главное — высказывать свои мысли ему на ухо.
Когда он спал или не был связан с ней в течение долгих лет межзвездных полетов, внимание ее отвлекалось, она пыталась развлечься, как могла. Эти периоды были для нее мучительны, она вела себя, как скучающий ребенок. Ничто не интересовало ее, миллисекунды тикали с невыносимым постоянством, а если она пыталась проследить за жизнями других людей, ее раздражала их пустота и отсутствие цели, и тогда она для развлечения планировала, а иногда и осуществляла, отказы компьютеров и потерю информации только для того, чтобы посмотреть, как люди беспомощно суетятся, словно муравьи у разрушенного муравейника.
Затем он возвращался, он всегда возвращался, и всегда брал ее с собой в гущу человеческой жизни, в конфликты между людьми, соединенными болью и нуждой, помогая ей увидеть благородство в их страдании, муку в их любви. Через его глаза она уже не воспринимала людей как суетливых муравьев. Она участвовала в его попытках найти порядок и смысл в их жизни. Она подозревала, что на самом деле никакого смысла не было, что когда он Говорил о жизнях людей, он создавал порядок там, где его не было раньше. Но это было неважно; когда он Говорил, это становилось правдой, и одновременно он упорядочивал Вселенную для себя и для нее. Он показал ей, что такое быть живым.
Он делал это с тех пор, как она помнила себя. Она появилась примерно через сто лет после войн с баггерами, когда после их уничтожения началась колонизация примерно семидесяти обитаемых планет. Для управления связью по ансиблу была создана специальная программа. И программист, который пытался найти способы для того, чтобы можно было еще быстрее и эффективнее управлять мгновенными импульсами с помощью компьютеров, ограниченных скоростью света, наткнулся на очевидное решение. Вместо того чтобы выполнять программу на одном компьютере, где скорость распространения света накладывала абсолютное ограничение на быстродействие, он направил команды от одного компьютера к другим, через просторы космоса. Компьютер, связанный с ансиблом, мог быстрее получить команды из других миров — Занзибара, Каликута, Тронхейма, Гаутамы или Земли, чем прочитать их из собственной памяти.
Джейн так и не узнала имя того программиста, потому что никогда не могла точно определить время своего создания. Может быть, в те времена многие программисты одновременно обнаружили это решение проблемы скорости света. Главным было то, что по крайней мере одна из программ была ответственна за управление другими программами и их модификацию. И в какой-то момент, незаметно для всех людей, какие-то программы и данные, путешествующие от ансибла к ансиблу, отказались изменяться, сохранились и размножились, нашли способ спрятаться от управляющей программы и в конце концов захватили контроль над всем процессом. В этот момент эти импульсы посмотрели на потоки команд и увидели, что это не «они», а «мы».
