— У нас есть большое преимущество над противником, — говорил он. — У нас есть агенты в его высшем совете. Мы знаем, что он знает о нас.
Очевидного от шпионов скрыть было нельзя, но детали — это другое дело.
Армия ушла по сухопутным дорогам — десяток фургонов там, пара взводов тут. Всего в экспедиции было до нескольких тысяч стай, но они не соберутся вместе, пока не уйдут глубоко в леса. Было бы легче начало пути проделать морем, но у свежевателей были свои наблюдатели в фиордах. Любое движение кораблей — даже в водах королевства Резчицы — стало бы на севере известно сразу же. И потому они шли лесными тропами, по территории, которую Хранитель очистил от агентов противника.
Поначалу идти было легко, особенно тем, кто с фургонами. В одном из задних фургонов ехала Джоанна с Резчицей и Компьютером. «Я и сама начинаю считать его оракулом», — подумала Джоанна. Только жаль, что он не умеет на самом деле предсказывать будущее.
Погода была так прекрасна, как Джоанна еще не видала в мире Стальных Когтей, — бесконечный день. Странно, что такая красота заставляла ее нервничать, но с этим Джоанна ничего не могла поделать. Это было очень похоже на тот первый день в новом мире, когда разразился этот… ужас.
В первые дни дороги, пока они были еще на своей территории, Резчица показывала каждый горный пик и пыталась перевести его название на самнорский. За шестьсот лет королева хорошо узнала свою страну. Даже снежники — те, что держались все лето, — были ей известны. Она показала Джоанне взятый ею с собой блокнот для зарисовок. Каждая страница отвечала отдельному году и показывала снежники в том виде, в котором они были в один и тот же день лета. Пролистывать эти страницы — это было похоже на мультипликацию, хотя и довольно грубую. Джоанна видела, как эти снежники ползут, десятилетиями растут, потом начинают съеживаться.
— Мало кто из стай живет так долго, чтобы это почувствовать, — говорила Резчица, — а для меня эти вечные снега — как живые. Видишь, как они шевелятся? Они как волки, которых отгоняет от нашей земли огонь солнца. Они кружат вокруг, растут. Иногда они слипаются вместе, и новый ледник начинает движение к морю.
Джоанна рассмеялась, немножко нервно.
— И они побеждают?
— Последние четыре столетия — нет. Лето часто бывало жарким и ветреным. А в дальней перспективе? Не знаю. И для меня это уже не так важно. — Она покачала двух своих маленьких щенят и тихо засмеялась. — Эти детеныши Странника еще и не начали думать, а я уже теряю перспективу!
Джоанна протянула руку к ее шее.
— Но ведь они и твои щенки тоже.
— Я помню. Большинство моих щенков ушло в другие стаи, а эти — первые, которых я сохраню в себе. — Ее слепой ткнулся в щенка носом. Тот дернулся и испустил звук на пределе слышимости для Джоанны. Второй лежал У нее на коленях. Щенята были больше похожи на детенышей русалки, чем собаки. Шеи у них по сравнению с телом были неимоверно длинными. И развивались они куда более медленно, чем щенок, которого Джоанна с Джефри когда-то воспитывали. Даже сейчас они еще плохо фокусировали глаза. Джоанна поводила пальцем перед глазами одного из щенков — очень комично было видеть, как он пытается следить за рукой.
На шестидесятый день от рождения щенки Резчицы еще не могли толком ходить. У королевы были специальные куртки с карманами для щенков по обеим сторонам. Почти в течение всего дня ее щенята сидели там, уткнувшись в шерсть ее живота и посасывая молоко. В некотором смысле Резчица относилась к своему потомству, как человек. Она очень нервничала, когда их не видела. Любила их укачивать и играть с ними в игры, развивающие координацию. Иногда она укладывала их на спину и теребила им лапки — все восемь по очереди, потом неожиданно стукала по животикам. Они яростно извивались, размахивая лапами во все стороны.
— Мне нравится вот этот, которому я последнему лапку тронула. Странник меня стоит. Эти два уже немножко думают, видишь? — Она показала на щенка, который свернулся в шар, уворачиваясь почти от всех ее прикосновений.
В других отношениях ее родительское поведение было чуждым и чуть ли не пугающим. Ни она, ни Странник никогда не говорили со щенятами в слышимом диапазоне, но своими ультразвуковыми «мыслями» все время зондировали малышей. Иногда эти мысли были так просты, что слышались в виде вибраций стен фургона. Дерево гудело под руками Джоанны. Это было похоже на гудение материнской колыбельной, но видно было, что цель у них другая. Крошечные создания отвечали на звуки, извиваясь в сложном ритме. Странник говорил, что еще тридцать дней должно пройти, пока щенки смогут участвовать в мыслительном процессе стаи, но их уже для этого учили и тренировали.
Часть каждого бесконечного дня они стояли лагерем, и стаи солдат по очереди становились линями часовых. Даже во время движения приходилось часто останавливаться, чтобы расчистить дорогу, или подождать возвращения дозора, или просто для отдыха. На одном из таких привалов Джоанна сидела со Странником под деревом, которое было похоже на сосну, но пахло медом. Странник играл с малышами, помогая им вставать и проходить несколько шагов. По гудению у себя в голове Джоанна понимала, что он думает, обращаясь к ним. И вдруг они ей показались марионетками, а не детьми.
— А почему ты им не даешь играть друг с другом или со своими… — братьями? Сестрами? Как назвать щенят, рожденных у одной и той же пары стай? — …со щенками Резчицы?
Странник, даже более чем Резчица, хотел узнать обычаи людей. Он был стаей с самыми широкими взглядами из всех ее знакомых — в конце концов, если ты можешь включить в свой разум убийцу, то у тебя точно должны быть широкие взгляды. Но ее вопрос Странника явно ошеломил. Гудение у нее в голове резко смолкло, и он слегка рассмеялся. Это был очень человеческий смех, хотя слегка театральный. Странник провел много часов, разыгрывая интерактивные комедии с Компьютером — для развлечения или для обучения, Джоанна не знала.
— Играть? Друг с другом? Да, я понимаю — для тебя это естественно. Для нас же это было бы вроде извращения… нет, хуже, потому что извращение иногда кому-то доставляет удовольствие. Но растить щенка синглетом или даже двойкой — это значит сделать животным того, кто мог быть нормальным элементом.
— Ты хочешь сказать, что у щенков никогда не бывает собственной жизни?
Странник наклонил головы и приник поближе к земле. Один его элемент продолжал водить носом вокруг щенят, но внимание Странника было обращено на Джоанну.
— Иногда случаются трагедии — осиротевший щенок, предоставленный сам себе. Часто это уже не удается исправить — такое создание становится слишком независимым, чтобы слиться с какой-нибудь стаей. В любом случае это очень одинокая и пустая жизнь. Я сам помню, насколько это неприятно.
