Орлов был близок к потере сознания в бешенстве от услышанного: горячая волна окатила голову, руки задрожали. Сириам добавил ему ярости, бестолково похвалившись:
— Вы должны быть признательны нам и довольны нашей предусмотрительностью! Физиологического ущерба нет, вы полностью пригодны для земной жизни… но нет и лишних помех для интеллектуального совершенствования.
Орлов не мог уже сдерживаться. Он прямо через стол выдернул Сириама левой рукой за грудки и поднес лицо к лицу; хотел правой открутить ему нос, но носа не было. Тогда Александр, не отдавая отчета в действиях, стал отвешивать пришельцу крепчайшие щелбаны в выпуклый лоб, приговаривая при каждом зловещим шопотом:
— Это дети помеха?.. Это дети помеха?!.. А ты, сука, обо мне подумал… как мне-то на белом свете жить? Ты, гаденыш, меня спросил?!..
Непропорционально большая голова гуманоида безвольно болталась на тонкой шейке сотрясавшегося щупленького тельца; и без того большие, глаза выкатились из орбит: он задыхался.
Орлов уже ревел:
— У-у, тварь!.. Ай, же тварь!!
Наверное, Александр убил бы потерявшего осторожность умника, но его вкрай ошалевший товарищ справился, наконец, с растерянностью и нажал какую-то кнопочку на своем браслете. Сильнейший психоэмоциональный разряд пронзил Орлова сверху донизу; он отпустил инопланетянина и рухнул на стул, бессильно свесив руки.
Придя в себя через минуту, Александр еще не сразу понял, что произошло. Наконец сознание стало отрывками возвращаться: в ушах пронеслись последние фразы конфликтного диалога, взгляд на онемевшие руки напомнил об их нечаянном буйстве. Осоловело рассматривая лица гостей, Орлов догадался, что оскорбил их и невнятно пробормотал:
— Извиняюсь, ребята… что-то я не то сказал?..
Сириам не мог еще отдышаться, а его друг «прозуммерил» в ответ отвратительным голоском голодного Буратино:
— Вы превысили допустимые пределы физических действий в отношении представителя высшей разумной жизни.
— А-а! — вспомнил произошедшее Орлов. — Вы, как всегда, «в белом»… а мы в дерьме.
С большим усилием он достал из кармана пульт экстренного вызова, положил его на стол и сказал:
— Благодарю за внимание… все свободны. — Помолчав, добавил: — И чтоб духу вашего здесь больше не было! Обойдемся без «гигантов мысли».
К удивлению князя, Сириам вместо слов возмущения дерзостью землянина спокойно, как ни в чем не бывало, произнес:
— Сегодня вы были несдержанны, Александр… прошу впредь быть учтивее. Не торопитесь возвращать пульт, он еще пригодится: со временем ваше отношение к нам изменится, и вы сами пожелаете встретиться вновь. До свидания!..
Оба пришельца растворились в воздухе так же внезапно, как и появились. Орлов посидел еще один и пошел умываться перед сном; руки его едва шевелились.
— Киловольт сто «всобачил», чучундра зеленая! — подумал он и усмехнулся.
Уже лежа в постели, лучше вспомнил признание Сириама о генетическом вмешательстве, свой гнев и решил, что Лешка, пожалуй, прав: все у этих гуманоидов не так, как у людей.
Искренне удивлялся:
— Даже не обиделись, что руки распустил… никаких эмоций!.. Жизнь, стерильная до невозможности. Булгаковский Шариков говорил о такой жизни с нескрываемым презрением: — Чисто, как в трамвае…
А наши бы добавили: …— плюнуть негде!
Когда Орлов рассказал Лехе о происшествии, тот долго смеялся и подтрунивал, утирая слезы:
— Высший разум… гуманная цивилизация — вон как током шибанули!.. Я ж говорил тебе, гони их отсюда: у них своя жизнь, у нас своя. Не нужны нам их советы… без сопливых скользко!
Орлов кивал в ответ и вздыхал, потирая онемелые руки. Глядя в окно на марширующих перед теремом дружинников, спросил:
— Жаль тебе Павла?..
— Еще бы не жаль — вон, сколько вместе перенесли!
— Это точно, — согласился Александр. — Паша нам с тобой здорово помог.
— Да. И людям немало сделал: народ только добром его поминает. Отличный мужик был!..
— Был… был. Ты скажи Харитонову, пусть памятник соорудят — у Спасского монастыря поставим.
— Ладно, скажу.
Помолчали. Орлов опять спросил:
— Как там наши, нормально отсеялись?
— Ага.
— Начало июня, Леша. Троица скоро, Родительский день… надо бы Пашу проведать. Готовь конвой, поедем!
— Ага, давай съездим.
— Мишку «на хозяйстве» оставлю, Ломакина назначишь начальником конвоя. Да!.. Усачева с собой возьми.
— Добро!
В Нижний Новгород поехали на пяти «Уралах»; добрались споро. Евгений Садофьев высоких гостей встретил по чину: почетным караулом, ковровой дорожкой, чаркой водки с хлебом да солью.
Владимирский и Нижегородский князья обнялись, расцеловались (еще можно было допускать такую фамильярность) — пошли в хоромы, расположенные в здании Богородского монастыря. Дружинники стали спускать с грузовиков шестерку лошадей, привезенных в подарок.
В покоях побыли недолго. Орлов поблагодарил Евгения за Валентину, передал от нее гостинец и устно выразил надежду, что княжество Нижегородское скоро окрепнет; немного отдохнув, гости пошли на монастырское кладбище.
У могил Галстяна и погибших солдат возложили венки, преклонили колени и постояли молча, вспоминая героев живыми. Орлов еще поклонился могилам и сказал:
— Спасибо за службу, ребята… земля вам — пухом!
Караул дал три залпа, и все пошли в терем; близился вечер.
Старшего князя и дружинников угощали на славу — лучшими припасами. Первым тостом помянули покойных воинов; выпили, не чокаясь, а тогда уже принялись за трапезу.
Садофьев сидел рядом с Орловым. Александр спросил его:
— Ну, что думаешь, Евгений — как от татар обороняться будем?.. Народу у тебя мало!
— Да… мало, князь: двадцать человек в дружине, и только.
— На меня надеешься?
— А где еще солдат, оружие возьмешь?
— Не дело!.. Сам промышлять должен. По землям своим ездил?
— Так не на чем же!
— Не крути! Я во дворе черную «Волгу» видел.
— Ну да, есть… так то моя машина!
— И что, в гроб ее с собой заберешь? Куркульские замашки оставь: знаю я вас, интендантов. Все на благо Отечества положишь!.. Так велю.
— Конечно, конечно, — поспешно отвечал Садофьев, нутром почувствовав силу великокняжеской власти.
— Бензин найдешь сам, объедешь всю свою вотчину; сочти народ, окажи ему помощь. Оставлю тебе мошну денег и своих купцов: расскажут, как дело вести.
— Понял.
— Ты ничего еще не понял!.. У них научишься, тогда и поймешь.
— Ясно.
Александр велел позвать Усачева. Когда тот явился, представил его Садофьеву:
— Вот сотник Усачев, воевода тебе: и от врага защитит, и за самим присмотрит. Проштрафишься — в железа закует! Теперь понял?..
