– Нам нельзя быть чересчур разборчивыми в средствах, – поддакнул офицер ЦРУ на превосходном китайском. – Обстоятельства таковы, что приходится мыслить и действовать нестандартно.
Британский полковник кивнул – он, очевидно, тоже знал китайский.
– Быть или не быть, – добавил он по-английски. – Это вопрос жизни и смерти.
– Что он говорит? – поинтересовался Ши у Вана.
– Неважно, – машинально ответил тот. Что за бред несут эти люди? «Военное время? Какая война, где?!» Ван повернулся к одному из высоких, от пола до потолка, окон. Там был залитый весенним солнцем Пекин: плотные потоки автомобилей текут по улицам, в скверике какой-то человек выгуливает собаку, играют детишки…
«Какой мир более реален – там, снаружи, или здесь, в этих стенах?»
Генерал Чан сказал:
– В последнее время враг усилил атаки. Его целью по-прежнему остаются самые выдающиеся представители науки. Будьте добры ознакомиться со списком имен в документе.
Ван взглянул на первую страницу, напечатанную крупным шрифтом. Список, похоже, составленный на скорую руку, содержал и китайские, и английские имена.
– Профессор Ван, вам знакомы какие-нибудь из этих имен? – спросил Чан.
– Мне известны три из них – все большие ученые, работающие на передовых рубежах физики. – Тут Ван чуть запнулся. Глаза его остановились на последнем имени. Эти два иероглифа по цвету отличались от других. «Она? В этом списке? Почему? Что с ней?!»
– Вы с ней знакомы? – Ши ткнул в имя толстым пальцем с желтым пятном от табака. Ван не ответил. – Ха! Не знакомы. Но очень хотели бы познакомиться, а?
Вот теперь Ван Мяо понял, почему генерал Чан взял к себе этого человека, который когда-то служил у него простым солдатом. Вульгарный и невоспитанный Ши обладал отменно острым глазом. Может, он и не был хорошим полицейским, но эффективным – безусловно. Он нагонял страх.
* * *
За год до описываемых событий Ван Мяо отвечал за нанокомпоненты на строящемся в Лянсяне «Синотроне II» – ускорителе заряженных частиц высоких энергий. Как-то после полудня, выйдя на воздух, он был поражен открывшейся ему картиной. Ван увлекался пейзажной фотографией и потому часто смотрел на окружающее взором художника.
Сейчас перед ним развернулась великолепная композиция, центром которой служил соленоид сверхпроводящего магнита. Смонтированное пока только наполовину, но уже насчитывавшее три этажа в высоту, это нагромождение гигантских металлических блоков и охладительных труб выглядело настоящим монстром. От сооружения, похожего на груду индустриальных отходов во времена промышленной революции, веяло бездушной технологической жестокостью и железобетонным варварством.
На фоне этого мрачного чудовища ярким пятном выделялась тонкая фигура молодой женщины. Не только сама эта картина, но и освещение было совершенно фантастическим: строящийся соленоид утопал в тени временного строительного тента, что еще больше подчеркивало его мрачный характер, но один-единственный луч послеполуденного солнца проникал сквозь отверстие в центре навеса и падал на женщину. Мягкое сияние окутывало ее роскошные волосы и подчеркивало белизну шеи над воротником комбинезона. Она была похожа на диковинный цветок, распустившийся среди металлических руин после яростной бури…
– На что уставился? Быстро за работу!
Ван, внезапно вырванный из созерцания, опешил от такой грубости, однако тут же сообразил, что директор Исследовательского института нанотехнологий кричал вовсе не на него, а на молодого инженера, тоже не отводившего глаз от незнакомки. Вернувшись в реальность, Ван увидел, что рядом с женщиной стоит главный инженер и что-то почтительно объясняет. Значит, она не простая работница.
– Кто эта женщина? – спросил Ван директора.
– Вы должны бы ее знать. – Директор повел рукой вокруг себя. – Вам известно, сколько стоит этот ускоритель? Двадцать миллиардов юаней. И первый эксперимент на нем, скорей всего, проведет именно она, проверяя свою модель суперструн. Как правило, эта честь оказывается особо заслуженным ученым мужам, и в обычных обстоятельствах ей бы такого права не дали – она не «муж», и не особо заслуженный. Но никто из маститых не выразил желания сделать первый опыт – наверно, боятся провалить его и потерять лицо. Вот ей и выпал шанс.
– Как?.. Так это Ян Дун? Она женщина?!
– Вы правы, – вздохнул директор. – Мы и сами узнали об этом всего пару дней назад, когда наконец познакомились с ней.
Вмешался молодой инженер:
– А у нее с головой вообще-то все в порядке? Разве люди в здравом рассудке отказываются от интервью? Или она как Цян Чжуншу[15], который так и умер, ни разу не появившись на телевидении?
– Мы хотя бы знали, какого Цян пола, – отозвался Ван. – Держу пари, у Ян Дун было необычное детство. Наверно, поэтому она замкнулась в себе. – Ван произнес это с некоторой самоиронией. Он пока еще даже не заслужил, чтобы им заинтересовалась пресса, не говоря уж о том, чтобы отказываться от интервью…
В это время Ян Дун и главный инженер отошли от соленоида. Проходя мимо Вана и его собеседников, она безмолвно улыбнулась и легонько кивнула. Вану навсегда запомнились ее лучистые глаза.
В тот вечер он сидел у себя в кабинете и любовался фотографиями, висящими на стене. Эти работы были его гордостью. Особенно пристально он всматривался в один пейзаж, изображавший уединенную долину меж заснеженных гор. Почти треть переднего плана занимал остов мертвого дерева, иссушенный долгой чередой лет. Ван мысленно подставил в картину фигуру, которая занимала сейчас все его мысли, поместив ее в дальнем конце лощины. Удивительно – пейзаж мгновенно ожил, как будто запечатленный на фотографии мир признал незнакомку своей неотъемлемой частью, как будто само это место было создано природой только ради нее.
Точно так же Ван мысленно подставил фигуру Ян Дун во все остальные фотографии, иногда помещая ее сияющие глаза в небе над землей. Эти снимки тоже оживали и становились безупречно прекрасными. Такой красоты Ван даже вообразить себе не мог.
Ему всегда казалось, что его фотографиям чего-то не хватает – быть может, души? Теперь он понял: им не хватало ее.
* * *
– Все имена в списке – это физики, совершившие самоубийство за последние два месяца, – пояснил генерал Чан.
Вана словно громом поразило. Черно-белый ландшафт перед его мысленным взором поблек. На фотографиях больше не было Ян Дун, и ее глаза исчезли с небосвода. Все эти миры погибли.
– Когда… Когда это произошло? – непослушными губами спросил он.
– В течение последних двух месяцев, – повторил Чан.
– Вы имеете в виду имя в конце списка, я так полагаю? – влез Ши. – Она умерла последней – двое суток назад от передозировки снотворного. Ушла тихо и спокойно, без боли.
На одно мгновение Ван почувствовал признательность к грубияну-полицейскому.
– Но почему? – спросил Ван. Мертвые ландшафты продолжали свою круговерть в его мозгу.
– Единственное, в чем мы можем быть уверены, – ответил генерал, – это что причина для самоубийства была у всех одна и та же. Правда, ее трудно определить. Может статься, что нам, неспециалистам, ее вообще не понять. В документе приводятся выдержки из их предсмертных записок. Вы сможете ознакомиться с ними после совещания.
Ван пролистал записки. Вернее, даже не записки, а целые сочинения.
– Доктор Дин, не будете ли вы так добры показать профессору Вану записку Ян Дун? Она самая короткая из всех и, похоже, наиболее точно выражает общий характер записок.
Дин И, к которому обращался генерал, до сих пор не произнес ни слова. Немного помедлив, он протянул Вану через стол белый конверт.
Ши пробормотал:
– Он был парнем Ян.
Ван припомнил, что видел Дина на строительстве ускорителя в Лянсяне. Этот теоретик прославился тем, что, изучая шаровую молнию, открыл макроатом[16]. Ван вынул из конверта тонкий, неправильной формы листок, от которого исходил едва заметный аромат. Это была не бумага – записку написали на бересте. Изящные иероглифы гласили:
«Все факты свидетельствуют об одном: физика никогда не существовала и никогда не будет существовать. Я знаю, что поступаю безответственно, но у меня нет иного выбора».
Под запиской даже не было подписи. Ян Дун покинула этот мир.
– Физика… никогда не существовала? – Ван не знал, что и думать.
Генерал захлопнул папку.
– Среди документов вы также найдете подробный отчет о результатах экспериментов, полученных на трех новейших ускорителях. Информация чисто техническая, мы не станем ее тут обсуждать. Центром нашего расследования прежде всего является общество «Рубежи науки». ЮНЕСКО объявила 2005 год Всемирным годом физики. Общество, о котором идет речь, образовалось путем постепенного объединения различных групп ученых, собиравшихся на конференциях и дискуссиях в этом году. Доктор Дин, вы, как физик-теоретик, не могли бы разъяснить нам ситуацию более подробно?
