Это… Как бы вам объяснить… Это мягкотелые животные, похожие на диски, листы или стёганые одеяла с трубочками и сегментами. Размером от миллиметра до полутора метров. И вот как раз потому, что они были мягкотелыми, вы не найдёте окаменелостей — только отпечатки. А где искать отпечатки? В глинах! Мы приехали для того, чтобы искать на Пайтыме эдиакарские глины!
Они проговорили ещё какое-то время. Точнее сказать, говорили геологи: они наперебой стали рассказывать Ивану про времена вендобионтов, но начстанции слушал их вполуха. Иван понял для себя главное: причиной появления геологов были не залежи ископаемых, не золото. Пайтыму ничто не угрожало. А следы древних животных Ивана интересовали мало. Для себя он определил так: «Ребята молодые, с энтузиазмом. Должно быть, то, что они ищут, приносит или деньги, или славу». В научный альтруизм Иван не верил.
— Ну, лады. Помогу вам с вашими моллюсками. За стол спасибо! — сказал Иван, когда пришло время заканчивать. — Сейчас принесу пластины от комаров и к ним пару нагревателей: вон как налетело — не поспишь.
В восьмом часу утра Старорук, склонившись над картой, объяснял Усладникову, как лучше организовать сообщение между станцией и теми местами, на которых хотели проводить изыскания учёные.
— Особенно интересен этот участок, — указывал геолог измерителем нужные квадраты. — Точнее, берег.
— Там высокий мыс. С западной стороны обрыв, — пояснил Старорук.
— Да, он-то нам и нужен. Значит, вот проблема: не вижу никакой дороги…
— Нет, через лес не проедете. Могу вас на катере забросить.
— А ведь хорошая мысль! Иван Иванович, буду очень вам признателен!
— Подальше чутка пристанем, там местечко есть хорошее. Все едут?
— Трое. Сергей Сергеевич занимается лагерем.
— Лады.
Сложив инструменты, верёвки, два деревянных ящика, рюкзак с едой, одеждой и аптечкой, и, наконец, канистру питьевой воды, разведочная партия погрузилась на катер и Старорук передвинул рычаг.
Тревожа поверхность спокойного с ночи Пайтыма, потяжелевший «Восток» шёл на Солнце. Геологи, передавая друг другу затёртый полевой бинокль, рассматривали берега, тихо шутили. На всех троих были высокие сапоги и камуфляжные армейские брюки, но верх различался: у командира экспедиции — болотного цвета рубашка с закатанными рукавами и панама, у Колесника — серая футболка, у стажёра — какой-то мудрёный, может быть самодельный, анорак 21.
Обогнули рыбные густые камыши, по широкой дуге стали заходить на мыс. Старорук, низко надвинув козырёк выцветшей до неразборчиво-белесого, а некогда светло-голубой кепки, чуть слышно напевал мотив «В кейптаунском порту». Лёгкими движениями створок отклоняя струю водомёта 22, он подвёл катер к обозначенному тремя брёвнами подобию причала:
— Ну-ка помаленьку. Сказал же, помаленьку! Вот так. Закрепи на столбике, — указывал он стажеру, который первым спрыгнул на глинисто-песчаное мелководье. — Ну ты полуштыков не можешь накидать что ли? Салага…
Голос Ивана был добрым — все это чувствовали. Геологи с самого утра между собой стали называть Ивана капитаном. Это слово — капитан — сразу снимало вопросы к Иванову характеру, речи, порядкам, заведённым на станции, на озере: «Так сказал капитан».
Место, где покачивался, закреплённый двумя концами, синий катер, находилось в основании мыса, с той стороны, которая смотрела на станцию. Берег был неудобным, неуютным: повсюду камни, поваленные ветром ветви и целые деревья. Лента ручья, намывшего по левому своему берегу небольшую каменистую косу, бежала к озеру прямо из горки, начинаясь ключом или точнее несколькими ключами метрах в трёхстах впереди. Здесь геологи сложили вещи и припасы. Им предстояло забраться на самый верх и оттуда идти к обрыву. Полосы шоколадно-каштановых аргиллитов 23 со слоями загадочных голубовато-зелёных и фисташковых отложений влекли к себе группу Усладникова более других обнажений на мысе, но и добраться до них было сложнее всего.
— С воды пытаться толку нет: здесь резко уходит дно. Это только понтон привести, закрепить понадёжней… Да всё одно рискованно, — объяснял Старорук, когда они только подходили к нужному месту.
— Мы попробуем сверху. Кое-какой навык у нас имеется, снаряжение взяли, — Усладников похлопал мотки верёвок.
— Ну, Бог в помощь.
— Не волнуйтесь. Приплывайте в семь тридцать, как условились. Если что случится — есть ракетница.
Шарза уже ждал Ивана. Вместе с ним была симпатичная девушка лет двадцати пяти, сотрудник санэпидемстанции. Она стояла в воротах, не решаясь заходить внутрь. Чавач лаял на гостей от горки укрытых свежих досок, и девушка, словно отгораживаясь от него, держала перед собой большую белую сумку. Иван цыкнул на пса, подошёл к воротам.
— Софья Леонидовна, — представил, сияя, свою спутницу начальник ГИМС. Иван, прищурившись, посмотрел на него прямо и долго, так что Шарза заулыбался и задвигал руками, будто его поймали на чём-то.
— Иван Старорук, — ответил начстанции. — Водица у нас что-то испортилась…
— Мы возьмём пробы, — произнесла девушка таким мягким и чарующим голосом, что смутился уже Старорук.
— И уже взяли бы! Да твой цербер меня не признаёт, — добавил Шарза.
— Сейчас прицеплю на короткую.
— Будь любезен.
Шарза умел утомить с пары слов. Иногда он казался человеком понимающим, с которым можно обсудить то да это, но чаще хотелось побыстрее от него отделаться. «Помощи от него чуть: пообещает, да всё забудет», — думал Иван, наблюдая за тем, как Софья, присев, осматривает насос, а Степан показывает ей, что нужно повернуть и откуда потечёт вода. Шарза много говорил, много двигал руками и выглядел смешным. Не требовалось знать его хорошо, чтобы понять: Шарза не в себе, и причина этого — присутствие рядом хорошенькой девушки в узкой юбке. Софья наполнила две ёмкости водой и принялась заполнять бумаги.
— Когда вы заметили изменения? — спросила она, не отрываясь от картонного планшета.
— Да вот, как июль начался, — растерялся Иван. — Ну, после бури прошла, считайте, неделя. И как-то… Чувствую: горчит.
— Хорошо. Скважина временно опечатана. Пожалуйста, не пользуйтесь этой водой, — произнесла она, посмотрев на Ивана и моргнув. Длинные ресницы, украшавшие большие серо-зелёные глаза, опустились и поднялись; Иван сглотнул.
На берегу Ивана ждали заполненные образцами деревянные ящики. Отбитая или срезанная порода лежала в вёдрах, на брезенте. Колесник сообщил, что забирать надо всё, и Старорук, прикинув общий вес, решил сделать два рейса.
Становилось прохладно. Зверели комары, кричали чайки. В последние дни Ивана тревожил непривычно резкий запах цветущей воды, но сейчас и он поутих — так показалось начальнику станции, когда он выходил из бухты, когда причаливал к серым брёвнам у мыса.
Возвращаясь второй раз, Иван заметил Егора, сидевшего на краю пирса. Закрепив катер и нехотя оставив геологов одних на разгрузке, Иван направился к юноше. Они
