В ушах ещё стоял глухой стук и пахло мочой, его собственной - в предельном ужасе он обмочил штаны. Перед глазами стояла безвольная рука, перевесившаяся через край ванны; кровь, сбегающая вниз по среднему пальцу и то непонятное слово, которое было куда страшнее любого другого: ТРЕМС.
И вот - солнечный свет. Все реально. Кроме Тони, стоявшего на углу шестью домами дальше, превратившегося в пятнышко, голос его был тихим, тонким и приятным. - "Осторожнее, док..."
Миг - и Тони исчез, а за угол завернул папин видавший виды "жук", тарахтя, он проехал по улице, выбрасывая назад облака синего дыма. Дэнни медленно вскочил на ноги с тротуара, размахивая руками, приплясывая с ноги на ногу, вопя:
"Пап! Эй, пап! Эй! Привет!"
Папа завернул фольксваген на тротуар, вырубил мотор и открыл дверцу. Дэнни помчался к нему - и прирос к месту, широко распахнув глаза. Душа мальчика ушла в пятки, он закаменел. Рядом е папой на переднем сиденье лежал молоток с короткой ручкой, к покрытой запекшейся кровью головке прилипли волосы.
В следующую минуту на этом месте оказалась сумка с продуктами.
- Дэнни... док, с тобой все в порядке?
- Угу. Все о'кей. - Он подошел к папе и зарылся лицом в отделанную овечьей кожей вареную куртку, крепко-крепкокрепко обхватив его. Джек обнял малыша в ответ, слегка недоумевая.
- Эй, док, не сиди столько на солнце. Ты весь потный, с тебя просто капает.
- Кажется, я немного поспал. Пап, я люблю тебя. Я ждал.
- Я тоже люблю тебя, Дэн. Вот, привез вам кое-что. Как думаешь, ты уже достаточно большой, чтобы отнести это наверх?
- А то!
- Док Торранс, самый сильный человек в мире, - сказал Джек, взъерошив ему волосы. - Хобби которого - засыпать на углах улиц.
Потом они пошли к дверям, а мама уже спустилась на крыльцо встретить их, и Дэнни стал на вторую ступеньку и смотрел, как они целуются. Они были рады видеть друг друга.
Они источали любовь - как источали её парень с девушкой, что прошли по улице, держась за руки. Дэнни обрадовался.
Сумка с продуктами, всего лишь сумка с едой, которую он держал в охапке, захрустела. Все было в порядке. Папа дома.
Мама его любит. Ничего плохого. А потом, не все, что Тони показывает, непременно сбывается.
Но в сердце Дэнни поселился страх, глубокий, леденящий, он гнездился вокруг сердца и того неподдающегося расшифровке слова, которое он увидел в зеркале своего духа.
5. ТЕЛЕФОННАЯ БУДКА
Поставив фольксваген перед универмагом "Тейбл-Меса", Джек дал мотору заглохнуть. Он снова задумался, не стоит ли съездить и поменять бензонасос, и снова сказал себе, что им это не по средствам. Если автомобильчик сумеет добегать до ноября, можно будет со всеми почестями отправить его на покой. К ноябрю здесь, в горах, будет столько снега, что "жук" утонет целиком... а может, утонут и три "жука", поставленные друг на дружку.
- Я хочу, чтобы ты остался в машине, док. А я принесу тебе конфету.
- А почему мне нельзя с тобой?
- Мне надо позвонить по личному делу.
- Поэтому ты не позвонил из дома?
- Точно.
Несмотря на их тающие финансы, Венди настояла на том, чтобы телефон был. Она доказывала, что с маленьким ребенком - особенно с таким малышом, как Дэнни, который иногда страдает обмороками - нельзя позволить себе не иметь телефона. Поэтому Джек раскошелился на тридцать долларов за установку аппарата - уже скверно, - и на девяносто за страховку, что нанесло по бюджету действительно ощутимый удар.
Но до сих пор телефон молчал, как рыба, не считая двух раз, когда ошибались номером.
- Пап, а можно мне "Бэби Рут"?
- Можно. Сиди спокойно и не балуйся с переключением передач. Ладно?
- Ладно. Я карты посмотрю.
- Давай.
Джек вылез из машины, а Дэнни открыл бардачок "жука"
и вытащил пять потрепанных карт расположения бензоколонок:
Колорадо, Небраска, Юта, Вайоминг и Нью-Мексико. Он обожал дорожные карты, обожал водить пальцем вдоль трасс.
По мнению Дэнни, в переезде на Запад самым хорошим были новые карты.
Джек сходил к аптечному прилавку, купил Дэнни конфету, а себе газету и экземпляр октябрьского "Писательского дайджеста". Дав девушке пятерку, он попросил сдачу четвертаками Зажав серебро в руке, он направился к стоявшей возле изготовляющего ключи автомата телефонной будке и протиснулся внутрь. Отсюда через три стекла был виден сидящий внутри "жука" Дэнни. Голова мальчика прилежно склонилась над картами. Джек чувствовал, как его захлестнула волна граничащей с отчаянием любви к мальчугану, отчего лицо приняло каменно-угрюмое выражение.
Он полагал, что выразить Элу обязательную благодарность можно и из дома - разумеется, он не собирался говорить то, что могло вызвать у Вендч возражения. Но гордость Джека сказала: нет. Теперь он почти всегда прислушивался к тому, что подсказывала ему гордость, ведь кроме жены с сыном, шестисот долларов на текущем счету и потрепанного фольксвагена 68 года у него осталась только гордость. Да и счет-то был объединенным. Год назад он преподавал английский в одной из лучших частных школ Новой Англии. И друзья там были - правда, не совсем такие, с которыми Джек знался до того, как бросил пить, но посмеяться было с кем; были приятели - коллеги по факультету, восхищавшиеся его искусным обращением с классом и личным пристрастием к писательскому ремеслу.
Шесть месяцев назад дела шли очень хорошо. Вдруг оказалось, что каждые две недели от жалованья остается достаточно денег, чтобы начать делать небольшие сбережения. В дни, когда Джек пил, ни разу не удавалось отложить ни гроша, хотя выпивку почти всегда ставил Эл Шокли. Джек с Венди начали осторожно поговаривать, не поискать ли дом и не выплатить ли примерно в течение года первый взнос. Ферма в деревне. Шесть или восемь лет на то, чтоб полностью её обновить - да черт возьми, они были молоды, у них было время.
Потом он вышел из себя.
Джордж Хэтфилд.
Запах надежды обернулся запахом старой кожи в кабинете Кроммерта, все вместе напоминало одну из сцен его собственной пьесы: на стенах - старые портреты прежних директоров Стовингтона, чеканки с изображением школы, какой та была в 1879 году, когда её только построили, и в 1895, когда деньги Вандербильда позволили выстроить закрытый манеж - он до сих пор стоял на западном краю футбольного поля, приземистый, необъятный, одетый плющом. Апрельский плющ шелестел "а приоткрытым окном у Кроммерта, из радиатора шел навевающий дремоту шум парового отопления. Джек вспомнил, что думал тогда: "Это не на сцене. Это по-настоящему. Моя жизнь. Как можно было пустить её коту под хвост?"
- Джек, положение серьезное. Страшно серьезное. Совет попросил меня сообщить вам, что они решили.
