А что же Центр Управления Полётами, спросите вы? Куда смотрел? Да никуда. Спички искал и свечки — за неуплату бюджетных долгов отключили свет, газ, воду, телефон, телеграф и все телефаксы, оставив только атмосферный кислород, и то до первой задолженности. Так что ЦУП был не в курсе… Когда после громкого скандала телефоны и свет всё же включили, на больших и красивых экранах не оказалось самого главного — корабля «Привет ТМ» с тридцать восьмым, юбилейным, экипажем на борту.
Руководителю полёта седеть дальше некуда — белый, как снеговик.
— Я всех уволю! — заорал он, бледнея и глотая валидол. — Ищите корабль! Должен быть! У Луны смотрели?
Сколько ни искали, найти не могли, как неизвестные ЦУПу косочане не могли найти козу Дашку. Тут ещё включенные телефоны стали раскаляться. Звонили из Америки, из Японии и даже из Северной Кореи. Спрашивали, не видел ли русский ЦУП их родные, заморские агрегаты? Видишь ли, неизвестное науке явление сшибло их безобидных, как ракушки, астронавтов из космоса прямо на территорию Российской Федерации.
— Ничего не видели, — руководителю не пришлось врать.
— А как у вас?
— Как обычно.
Знай они, что это за неизвестное явление, закатили бы скандал на весь мир! Юбилейный «Привет» тормозил по формуле — кто не увернулся, я не виноват… Корпус из танковой брони, по конверсии. Эта изюминка ускользнула от Запада, и они просто просили русский ЦУП как можно скорее выслать спасательную экспедицию к месту падения. Даже керосин для вертолётов обещали.
Не знаю, сошёл ли в тот день с ума руководитель полётов, но экипажу «Привета» было точно не до смеха.
Сойти-то с орбиты сошли… Долго тормозили, обходясь без маршевых двигателей и чокаясь с конкурентами из соседних держав. Разбрасывали над планетой антенны, куски баков, сопла и кислородные ёмкости. Уже под самый конец потащили за собой американский «Эндевер», японский «Экогуру» и безымянный северокорейский спутник-шпион. Вся эта космическая армада благополучно и очень кучно грохнулась на Россию, в пяти верстах от никому не известной деревеньки, перепугав рыжую козу.
Когда в ЦУП, самым последним, позвонил российский президент, у руководителя полётов не осталось сил.
— Скажите ему, что я в туалете, — велел он помощникам.
— Повесился.
9
Путь в космос оказался не близкий. Тут до районного центра пилить три дня, чего уж говорить про орбиту? Топал Аполлинарий Матвеевич топал, потом ещё, потом взял да и утомился. Сел на пенёк, достал узелок. В общем, непростое дело оказалось — до космоса дойти. Был бы трактор цел, может, оно и быстрее получилось бы.
Сначала закончилась клюквенная настойка, потом сухари с салом, так что к исходу дня проголодался Аполлинарий Матвеевич хуже волка. Само собой, уловил нос тонкий аромат дыма — то ли охотничьего костерка, то ли рыбацкой схоронки. Заурчало в животе у космонавта, и решил он с людьми пообщаться, перекусить, чем бог пошлёт.
Продрался Аполлинарий Матвеевич сквозь дикий шиповник, следуя курсом на запах, вышел на полянку и обомлел — прямо в лопухах бурьяна и тысячелистника валялись загадочные инородные предметы. Красивые такие, напоминавшие куриные яйца, только обгорелые и крупнее раз в сто. «Вот незадача», — почесал нос Аполлинарий Матвеевич и тут же узрел внеземной разум.
Внеземной разум сидел у костра. Сначала явился в образе двоих нервных мужиков, одетых в костюмы аквалангистов и пугавших мух и комаров стильным видом. Потом обернулся рыжими спасательными жилетами ещё троих существ. Эти очень напоминали людей… Только с тоскливой мутью в глазах. Потом разум вообще выкинул фортель — добавил к набору юного космоботаника ещё двоих — широко улыбавшихся, с раскосыми глазами. Инопланетяне чинно сидели возле костерка, жарили железные банки с тюбиками и обмахивались еловыми ветками.
Аполлинарий Матвеевич сразу всё понял — это космонавты, некому больше здесь, возле Косой, ошиваться. Наверное, устали к ночи шастать по орбитам, присели на часок, чаю попить и отдохнуть маленько. «Вот повезло», — обрадовался Аполлинарий Матвеевич. — «Теперь-то мы козу отыщем».
— Здоров, мужики! — бодро воскликнул он, подходя к костерку и снимая с плеча лыжи.
— Здоров, коли не шутишь, — отозвался поседевший Сергей Игоревич Колобок и покосился на лыжи, неуместные среди окружавшей природы настолько, насколько неуместен и его гидрокостюм. — Местный, что ли?
— Ага. Вас ищу.
— Оно и видно, — вздохнул Колобок, с тоской глядя на оранжевых коллег, хлебавших техасский кофе из тюбиков. — Нас, знаешь, наверное, уже полмира ищет.
Аполлинарий Матвеевич поздоровался с каждым, отметив неразговорчивость оранжевых, улыбчивость стальных, с узкими глазами, и присел к огню, подмяв замшелую корягу.
— Да я, это, — сказал он. — По делу. Мне в космос надо, козу поглядеть и назад.
— Козу?
— Угу.
Космонавты переглянулись. Американский астронавт, изучавший русский язык десять лет назад в военной академии, полез с расспросами — что есть такое «коза»? Не есть ли этот колоритный абориген начальник поисковой партии? Про козу-то ему объяснили… Про начальника не стали, чтобы не расстраивать.
Американец успокоился. Мало ли, какие непонятные человечеству загадки водятся в диком Нечерноземье России?
— Ну, как насчёт космоса-то? — напомнил Аполлинарий Матвеевич, раздавая гидростатическим махорку и обрывки фантастической повести Макара Зосимовича. — Коза заплутала, второй день найти не можем.
Седой тоскливо поглядел на обгорелый кокон, висевший на стропах парашюта и гнувший сосну, затем перевёл взгляд на японских астронавтов, с неизменными улыбками фотографировавшихся на фоне лохматого русского аборигена, и на американских космических пехотинцев, ломавших дрова с восторгом: «О, это же настоящий деревья, no substitute, exellent, very cool and as dear…»
— Тошно мне, — сказал седой. — Меня теперь в космос ни за какие медали не заманишь.
— Ага, — поддакнул Валентин Петрович, прихлопнув комара на лбу. — Жаль, до Швейцарии не дотянули. Сейчас балдели бы в отеле пять звёзд, интервью давали. А тут… Чёрт знает, когда тебя обнаружат. И обнаружат ли вообще?
— Надо спросить у коллег, радиомаяки есть? — задумался Колобок.
Радиомаяки у цивилизованных коллег имелись. Их, в отличие от наших, без этих штуковин в космос не пустили бы. Да вот беда, работали не по принципу искрового телеграфа и не на российских частотах, а на сугубо своих, американо-японских.
— Слышь, мужик, — седой толкнул загрустившего Аполлинария Матвеевича в бок и потянул ноздрями хвойный аромат с дымом. — В твоей деревне телефон есть? Нет? А радиостанция? Вот, блин, Отчизна. Влипли. Про машины не спрашиваю. Ни хрена здесь нет, ни дорог, ни коммуникаций.
