- Где мое мясо?
- Слушай, Француз, в Карате была гулька, и я немножко выпил, а кроме того, мяса, вроде бы, уже и не было.
Он выкручивается и сам запутывается в пьяных враках.
- Только не сердись, Француз! Глянь, я принес гварро, оно лучше мяса.
Я закипаю. Хватаю котелок с кипящими фрижолес и кидаю ему прямо в харю. Хуан падает на колени и визжит от боли. Мне становится жаль этого придурка, я даже сожалею, что так поступил. Его вопли привлекают в хижину остальных: они ошарашены, но ничего не говорят. Жизнь мне спасает лишь то, что я никогда не доверял щенку - он бросается на меня с мачете. В последний миг успеваю вытащить револьвер.
- А ну брось, свинья! Брось мачете, а не то прострелю башку!
Тот, хочешь - не хочешь, останавливается и бросает оружие. Боится, гад!
- Ложись на землю, руки-ноги в сторону!
Слушается. Старик стоит и даже не шевелится. Тоже боится.
- А ты, старый педик, займись Хуаном!
Хватаю мачете и начинаю рушить хижину, режу навес из пленки, разрубываю кровати, разваливаю очаг. Проходя мимо, даю малому пинка в голову, хотя тот послушно лежит на земле...
- А ну не шевелись, сука!
Хуан стонет, держась за голову. Hельзя сказать, что бедняга такая уж сволочь, но это уже не человек, а тряпка.
Держа их на мушке, отхожу. Теперь мне стало легче.
* * *
До Мигеля дорога легкая. Я не боялся заблудиться, потому что нужно было идти пару часов вдоль той же самой рио. У меня болят ноги, потому что раны не совсем еще затянулись. Приходится часто останавливаться и вынимать маленькие камушки, по павшие в трещины на коже. Я чувствую себя свободным и даже джунгли кажутся мне симпатичнее. Какое-то время целая орда конгос сопровождает меня дикими воплями. Дождь уже закончился, а манго-роса делает дорогу вообще приятной. Я уже теряю чувство времени, когда вдруг вижу дом Мигеля. К моему удивлению он выстроил его именно здесь, прямо на берегу рио, совершенно не заботясь о том, чтобы замаскировать его. Повидимому, в связи с расстоянием, гораздо большим, чем до Хуана, здесь нет опасности нашествия охранников.
По мере того, как я приближаюсь, различаю взрывы хохота, после чего звучит серенада, исполняемая фальцетом. Еще несколько шагов, и передо мной открывается необычный вид. Сидя на стволе дерева перед халупой, две толстухи, которых я видел в Карате, окриками подбадривают Мигеля, стоящего перед ними на коленях. Одна из женщин замечает меня и перебивает его жестом руки. Мигель возвращается мыслями на грешную землю и смотрит на меня.
- Эй, ты кто?
- Меня зовут Хуан Карлос, пришел сюда из Карате.
- А, так ты Француз? Жил у Салтараны, правильно? Я слыхал про тебя. Давай, проходи, привет. Девочки, это тот самый Француз, который ищет золото, - прибавляет он, обращаясь к толстушкам.
* * *
Мигель - низенький, коренастый и кажется очень симпатичным. В его лагере царит прекрасное настроение. Мазанка у них самая простенькая, похожая на все остальные конструкции подобного рода. Предвидя бессонные ночи, Мигель соорудил для себя громадное семейное ложе. Под самым потолком, прекрасно видимый издали, на четырех веревочках висит картонный ящик, из которого выглядывают листья манго-роса. Весь вечер мы пыхаем и шутим. Хотя сам я курю и много, но удивляюсь тому, сколько травки мы успели выкурить в тот вечер. Это уже не самокрутки, а громадные рулоны из газетной бумаги, которые мы передаем друг другу. С Мигелем у нас быстро устанавливаются дружеские связи, он даже предлагает мне одну из своих невест. Вежливо отказываюсь, отговорившись усталостью, и мы ложимся спать. На этом громадном ложе находится местечко и для меня, а оценивая его размеры, размышляю, не собрался ли Мигель привезти сюда побольше девочек. Теперь он спит между обеими подружками. Сам он крохотуля и совершенно теряется в этих складках жира, казалось, окутывающих его и предохраняющих от холода. Я вижу его лицо, наполовину погруженное в студенистой женской груди - он неподдельно счастлив. Засыпаю, выдерживая подходящую дистанцию. У меня нет желания быть раздавленным во время ночных любовных игр.
Рано утром Мигель демонстрирует мне результаты своих трудов. А они потрясающие! Здесь целые тонны камней, сложенных один на другом и творящие стенку длиной в несколько сотен метров. Работа первоклассная, и Мигель ужасно горд ею. Метод у него простой: он выбирает из речки все камни, а потом, когда вода становится совсем прозрачной, ныряет, пользуясь для этой цели старенькой маской, и собирает золотые самородки.
Замечаю, что мои вопросы его стесняют. Это уже не тот веселый и добродушный Мигель, которого я видел вчера вечером. И я быстро догадываюсь, почему так.
- Сколько граммов ты выбираешь в день?
- Ну, это зависит от прозрачности воды и... Слушай, Француз, я буду с тобой откровенен. Ты очень милый тип. Ты любишь веселиться, я тоже. Но я люблю одиночество и предпочитаю работать сам. Все это мое, работаю здесь уже долго и...
Я перебиваю его:
- Не беспокойся, Мигель, я тебя понимаю. Я тоже люблю быть самому и не собираюсь оставаться здесь. Мне хочется всего лишь подлечить ноги.
Он расслабляется.
- Спасибо, что ты меня понимаешь.
На его лице вновь появилась улыбка.
- А что касается ног, то можешь оставаться, сколько влезет. Мы всегда рады тебя видеть. Оставайся с нами, кури, ешь, занимайся любовью - мы будем только рады.
После чего он зовет младшую проститутку:
- Роза! Займись-ка ногами Француза, вылечи их хорошенько.
Роза приходит с охапкой листьев, которые затем проваривает и делает из них кашку. Эту своеобразную мазь она накладывает мне на кожу ступней и обматывает чистыми тряпицами. Я чувствую себя так, будто хожу в онучах, но мне сразу же становится легче. Роза довольна своим лечением. В благодарность я нежно хлопаю ее по громадной заднице.
* * *
Я быстро устанавливаю дружеские отношения с обеими проститутками. Самую толстую обзываю Пуфьяссе - толстой блядушкой - и объясняю, что во Франции так называют один очень красивый цветок. Девица эта, хоть и тупейшая корова, на самом деле расчетливая и профессиональная проститутка. С Розой у меня отношения получше. Она такая же толстая, но мордашка у нее поприятнее. Она быстро рассказывает мне про всю свою жизнь. Роза не всегда была проституткой - недоразумения с отчимом заставили ее бросить дом, семью и оставить учебу в Панаме. С того времени началось ее падение, так что в конце концов она очутилась в борделе города Хименес, принимая по шестьдесят клиентов в день. Потом появился Мигель, и по его предложению она решила переселиться в джунгли.
- Хочу пожить здесь годик и отложить достаточно бабок, чтобы вернуться домой, к себе в страну.
