Журнал «Если» - «Если», 2005 № 08

— Ступай, — снова сказала она. — Да пребудет с тобой мое благословение. — «И пожалуйста, возвращайся!» — прибавила она мысленно. Однажды Бианта едва не потеряла сына, и ей не хотелось, чтобы это случилось вновь.

— И мое!.. — эхом повторил старый лорд.

Мартин почтительно склонил голову, потом повернулся и рысцой бросился к воротам. Бианту трясло, как в лихорадке, но она постаралась собраться с силами, чтобы нанести демонам еще один магический удар и попытаться склонить Пророчество в пользу защитников Эвергарда. Впрочем, она сомневалась, что у нее что-нибудь получится: в эти минуты она чувствовала себя не больше чем рисунком в старинной книге, сделанном выцветшими чернилами на пожелтевшем, ломком пергаменте.

Тем временем Мартин приблизился к группе собравшихся возле ворот солдат и обменялся несколькими словами с капитаном стражников. По-видимому, тот был озадачен, увидев руках Мартина магический меч своего лорда, но Вьетрэ сделал ему знак рукой, давая понять, что все в порядке. Капитан отдал короткий приказ, и солдаты расступились, пропуская Мартина к воротам, за которыми уже ждали Император и его одетая в черно-красно-золотые камзолы гвардия, перестроившаяся из каре в колонну и готовая ворваться в замок.

— Изменник! — негромко сказал Император, увидев вышедшего ему навстречу Мартина. Как всегда, его голос не выражал никаких чувств, кроме холодной насмешки, и звучал так тихо, что и демонам, и людям приходилось напрягать слух, чтобы расслышать хоть слово. — Ты действительно думаешь, что эвергардский клинок способен тебя защитить?

Вместо ответа Мартин сделал выпад мечом. Сверкающий клинок рассек воздух в непосредственной близости от горла Императора, где под полупрозрачной кожей виднелись набухшие, янтарно-золотистые вены. Защищаясь от удара, Император взмахнул скипетром, а его телохранители, подняв оружие, бросились на Мартина. Воины Эвергарда, в свою очередь, выдвинулись из ворот, чтобы защитить своего бойца. Глядя на них, Бианта с трудом подавила истерический смешок: солдаты обеих сторон двигались так четко и слаженно, что со стороны это напоминало балетный номер.

У ворот закипел бой. Бианта, с замирающим сердцем следившая за развитием событий, скоро поняла, почему Император выбрал своим поединщиком ее сына. Он был быстр, как змея, и могуч, как лев. Атаковавшие его гвардейцы-телохранители не могли не видеть грозивших им смертью выпадов Мартина, но им не хватало ни силы, ни скорости, чтобы их парировать. Вокруг Мартина начало образовываться свободное пространство. Казалось, что гвардейцы вот-вот дрогнут под яростным натиском воинов Эвергарда.

Но Бианта этого почти не замечала. Все ее внимание было приковано к Императору, который сражался плечом к плечу со своими воинами. Вот он в очередной раз взмахнул своим смертоносным жезлом, и Бианта невольно ахнула. Со стороны могло показаться, будто он метит в голову одному из эвергардцев, который только что свалил ударом меча рослого демона-гвардейца, но Бианта ясно видела, что стоит Императору немного повернуть кисть, и его жезл коснется Мартина. Просто коснется, но этого хватит, чтобы ее сын — каким бы могучим бойцом он ни был — лишился сил и стал беспомощен, как дряхлый столетний старец.

— Мартин! Берегись!!! — крикнула Бианта. Он был единственным, что осталось у нее от прежней жизни, от семьи, от человека с большими ласковыми руками, который любил ее настолько сильно, насколько позволяли ему установления и правила дворцового этикета. Император отнял у нее все и теперь хотел забрать последнее…

В эти краткие секунды паника придала ее мыслям невероятную быстроту; страх за сына подстегнул интуицию и помог Бианте подняться над строгими матемагическими формулами, путаными теоремами и сложными доказательствами. Словно высвеченное вспышкой молнии, в мозгу Бианты возникло короткое уравнение-заклинание, лежащее в основе всех законов симметрии. Проверять его не было времени, да Бианта в этом и не нуждалась — она знала, что не ошиблась, и применила его, не колеблясь.

В какие-то доли мгновения — настолько краткие, что и представить себе невозможно — выпад Императора стал атакой Мартина. Сверкнув всеми цветами радуги, хрустальный меч Фидор поразил цель, а магический скипетр дрогнул и опустился, никого не задев. Золотая кровь Императора фонтаном хлынула на красно-зеленый камзол Мартина, и владыка демонов грузно осел на землю.

«Прости меня за все, Мартин…» — успела подумать Бианта и потеряла сознание.

Менестрели, пережившие осаду Эвергарда, сложили песнь о смерти и отчаянии, о последней битве между Императором демонов и тем, кто стал теперь преемником старого лорда Вьетрэ на троне Пограничья. Каждый раз, когда Бианта слышала ее, она заново оплакивала гибель многих и многих защитников Эвергарда, среди которых был и молодой капитан, праправнук лорда Мьере. Новая песня была очень красива, но теперь Бианта знала, что за каждой легендой или балладой стоит подчас много больше того, что способна вместить память самых лучших странствующих певцов. Например, в новой песне ни слова не говорилось ни о ней, ни о ее сыне или муже.

Наверное, рассудила Бианта, так и должно быть, поэтому на полях незаконченной книги — книги своих собственных теорем — она написала только две строчки:

Существует столько форм любви, что сосчитать их невозможно.

И одна из них — прощение…

Это была, разумеется, только гипотеза, а не доказанная теорема, но Бианта ни секунды не сомневалась в ее истинности. Когда же чернила на бумаге просохли, она оставила свою келью, где на полках пылились толстые тома и древние пергаментные свитки, и отправилась в Большой зал Эвергарда, где ждали ее за праздничным столом леди Иастр, лорд Вьетрэ и, конечно, молодой лорд Мартин.

Перевел с английского Владимир ГРИШЕЧКИН

© Yoon На Lee. Counting the Shapes. 2001. Печатается с разрешения журнала «Fantasy & Science Fiction».

Накануне всем сотрудникам Управления пришлось задержаться дотемна: новость пришла поздно и была из тех, которые крайне секретны сами по себе, но требуют, чтобы их обязательно довели до сведения ответственных лиц. Мы понимали это как никто другой, а потому сидели смирно на составленных рядами стульях и не роптали. Начальник — лейтенант Баффин, пыхтя, пфекая и шевеля бакенбардами от усердия и ответственности, объяснял, каким именно образом мы ничего не должны делать. Собственно, для описания ситуации достаточно было бы двух слов — День Полыни, а остальное время все мы, сидящие здесь, занимались составлением мысленных списков: кого предупредить. К таким вещам лучше готовиться заранее, все это понимают, а потому Правительство объявляет Полынь внезапно, чтобы свести утечку к минимуму и не позволить воспользоваться ею кому не надо. Каждый из нас — даже из нас, призванных обеспечить Полынь в том смысле, чтобы ей не мешать! — дыра, откуда просачиваются сведения. У каждого из нас есть родственники и друзья, которых нам захочется предупредить: это в природе человеческой. И нечеловеческой тоже: в полиции полно троллей — вроде меня.