- Удивительно, - сказал вдруг громко Дин Григорьевич, педагогика, древнейшая человеческая наука, только начинается. А может... Тоска, дедушка Гор.
- Дин, - очень строго, очень сурово произнес старик, перестань ныть, иначе я выставлю тебя за дверь. За четверть века ты мог, ты должен был стать мужчиной. Когда ты учился, был только Элу-двоечник, а теперь есть Элу Большой. За ним придут Элу Максим, Элу Магнус, Элу Ультрамагнус и...
- ...и а этом смысл прогресса, - Дин Григорьевич улыбнулся, но глаза его оставались грустными. - И все-таки сегодня мне... нам трудно, труднее, может быть, чем четыре с половиной века назад - Коменскому, чем триста лет назад - добрейшему Песталоцци.
- Нет, - воскликнул Гор Максович, - нет...
И в то самое мгновение, когда он сделал шаг, чтобы ухватить своего оппонента за полу куртки, Гри, названивая еще, отворил уже дверь и прямо с порога объявил, что ему надоело слоняться по саду, где тыщу раз останавливают и поучают. Лучше посидеть здесь, с Элу Большим. Почему с Элу? Потому что Элу говорит лишь, что правильно и что неправильно, и никаких внушений не делает.
- Вы слышите, Фома вы, - поднял старик палец, - Элу учит, но не поучает! Сдеяайте так, чтобы и в постылом ворчуне Горе не было нужды здесь, на седьмом, чтобы Элу Магнус, Элу Великий, вытеснил отсюда всю эту компанию - Элу Большого и старика Гора.
- А время? А... - Дин Григорьевич показал глазами на сына: "А он?"
- Не надо, друг, трагедий! - декламаторский зуд вновь овладел стариком. - Что есть трагедия? Неверие всего лишь, пустое лишь неверие и страх!
Переведя клавиши Элу на оранжевое свечение, Гри выстукивал рассказ на свободную тему - "Жизнь и нравы церцерис-златкоубийцы". Старик включил сигнал "Тихо! Идут занятия!" и занялся своими табель-графиками.
Дин Григорьевич сначала склонился над сыном, а затем, минут через пять, подошел к окну - школьный сад и игровые площадки были пусты. Только солнца внизу, на земле, было много, фантастически много. И опять, как еще до того, когда старик в первый раз обрушился на него, перед ним возник автомобиль и солончаковая степь, высвеченная фарами метров на двести, не больше. Свет был далеко на горизонте - тонкой дугой он опоясывал землю, а между ним и высвеченным солончаком была сплошная темень.
Педагогика, древнейшая человеческая наука, только начинается.
Видимо, он произнес эти слова вслух. Да, вслух: вот и желтый сигнал загорелся - "Порядок нарушен" - и старик грозит ему пальцем, кивая на красное "Тихо! Идут занятия".
ОБ АВТОРЕ
Аркадий Львович Львов родился в 1927 году под Одессой, детство провел в Одессе, здесь же окончил университет и в настоящее время работает преподавателем в одной из одесских средних школ. Львов и пишет почти исключительно о родной Одессе. Его колоритные рассказы "Город солнца", "Ошибка дюка де Ришелье", "Уполномоченный Осоавиахима" и др. печатались в "Неделе". В Одесском областном издательстве вышла его книга рассказов "Крах патента".
"Бульвар Целакантус" - первый сборник фантастических рассказов молодого писателя.
