Совершенствуя свой быт, он отравлял воздух, землю и воду, пичкая себя химикалиями, породил такой хаос в своих генах, что ему пришлось думать не только о дальнейшем преобразовании окружающей среды, но и о преобразовании собственного организма. И думать надо было быстро — генетическая метаморфоза превратилась в самый безжалостный фактор селекции.
Смерть пожинала обильные плоды, появились мутанты, и, если бы не достижения науки, мы имели бы сегодня такую дифференциацию в человеческих генотипах, что человек от человека отличался бы больше, чем шимпанзе от дюгоня. К счастью, изменения в хромосомах происходили медленно и мягко, а контролируемый отбор и различные общепопуляционные медицинские меры предотвратили дифференциацию нашего рода. За все надо платить. Но за преобразование окружающей среды человек заплатил сравнительно невысокую цену, больше того, не столько заплатил, сколько выгадал. Ведь твое тело, Сеймур, сегодня гораздо совершеннее, чем до кибернизации. И это ты должен наконец понять. Впрочем, не только ты, это должны понять все. Это касается подавляющего большинства людей. Люди редко заглядывают в статистические справочники, а заглянув туда, обнаружили бы, что шестьдесят с лишним процентов граждан нашей страны — кибы! Остальных же, молодежь вроде твоих курсантов, раньше или позже ждет та же участь. Мы стыдимся своих имплантатов так же, как наши предки стыдились своих болезней, и демонстративно посмеиваемся над кибами, содрогаясь при одной лишь мысли, что кто-нибудь узнает о нас правду. Мы прикидываемся, будто такие клиники, как эта, — исключение, а в остальных лечат обычную простуду или хронический гастрит. В то же время с подземных автоматизированных конвейеров ежедневно сходят тысячи искусственных почек, желудков, легких и сердец.
Я не могу даже приблизительно назвать число сделанных мною операций, но за всю мою практику не случилось пациента" который бы не спросил, будет ли соблюдена врачебная тайна. Ты сказал Эли, что собой представляешь, Эли рассказала тебе о себе, но никто из вас не отважился бы признаться в этом своим знакомым, хотя шестеро из десяти могли бы подать вам руку.
Такую, как эта.
Доктор Зенд отпустил мою руку и сунул мне под нос свою изящную кисть.
— Да, Сеймур, я киб, я еще больший киб, чем ты.
У меня даже физиономия кибернизована.
Я посмотрел ему в лицо. Оно было веселым и сияющим.
— Это не пластический эффект, Сеймур. Я действительно такой.
— Я знаю, старик.
Несмотря на протесты Зенда, угрозы порвать со мной отношения и заявление, что, если в будущем мне понадобится его помощь ("Желаю тебе, чтобы твой "Старфлеш" после старта потерял двигатель!"), он, рискуя потерять место, не окажет мне ее, несмотря, повторяю, на все попытки дружеского шантажа, назавтра утром я сменил больничную пижаму на компенсационный костюм цвета маслины, в котором меня привез сюда санитарный конверт. Штатская одежда осталась в комнате номер девять корпуса А Учебного центра ККС. Чтобы получить ее, я связался по телефону с Миледи и спросил, могу ли пройти на территорию центра. Миледи ответил, что пока на мне мундир, "даже если в нем одним рукавом меньше", центр к моим услугам в любое время дня и ночи, и выразил удовлетворение тем фактом, что я так быстро пришел в норму. О психоаналитике, который должен был сделать из меня жертву железнодорожной катастрофы, командор даже не заикнулся. Он был "чертовски занят" и к тому же взбешен.
Из больницы я выбрался боковым ходом, чтобы случайно не столкнуться с Зендом. Ах, доктор, клянусь, как только я улажу свои дела, я обязательно навещу тебя, более того — буду часто тебя навещать. Но сначала мне хочется отдохнуть с Эли и Альбертом, хотя бы только месяц, который, я, согласись, заслужил.
В центре я надел штатскую одежду, повесил в шкаф компенсационный костюм и спросил у дежурного, нет ли для меня каких-нибудь распоряжений.
Распоряжений не было. Военная вежливость, черт побери.
Когда я уже выходил, что-то заставило меня заглянуть в проектное бюро. Перед стартом я рылся там в документах, и с тех пор меня не покидало ощущение, что в этих бумагах скрывается что-то весьма важное. Главный конструктор пустил меня в архив. Помещение архива прилегало к проектному бюро, и сквозь приоткрытые двери были слышны разговоры конструкторов. Я. раскрыл папку с планами системы ВИС четвертого поколения. Почему именно четвертого?
Просто она оказалась сверху.
— … и опустилась.
— Где?
— Где! На Старте-2, разумеется. Наши переждали и вошли внутрь.
— Ну?
— Там никого.
— Вчера?
— Ага. Считают, что пауки выслали ее за своим.
Думают, мы его освободим.
— Вероятно, мы поступили бы так же.
— Но сначала бросили бы пилюлю, чтобы показать, какие мы сильные…
Нет, не то. Я отыскал планы модифицированных систем управления. Бегло просмотрел их.
— … старик был в штатском, капитан не узнал его и сказал, чтобы тот не лез не в свои дела. Старик подал на него рапорт.
— Старик прав. Из капитана такой же офицер, как из меня кавалерист, а его парни ведут себя как на отдыхе.
— Знаете, наши записали скрежеты пауков, которые передал спецкиборг. Дали прослушать пауку из Биофизического центра.
— Ну?
— Ничего. Только вытаращил глаза. Потом успокоился.
— Интересно, чем его кормят?
— Какой-то профессор, кажется Гном или что-то в этом роде, сказал, что через несколько сотен лет, если только раньше мы все не превратимся в кибов, будем выглядеть так же. Вроде бы это одна из альтернатив эволюции.
Мне показалось, что я прикоснулся к объяснению того, что меня мучило. Я отложил папку и вошел в соседнюю комнату. Но ребята уже сменили тему.
Я быстро распрощался.
У ворот ждал знакомый чернокожий водитель. Задрав лицо к солнцу и отбивая ботинком ритм, он самозабвенно поглощал музыку.
— Я опять нужен? — спросил я.
— Приказано отвезти вас домой, господин командор-лейтенант.
— Я уже не командор-лейтенант.
Водитель сверкнул зубами.
— Ничего подобного. Теперь-то как раз вы командор-лейтенант. Вчера у нас зачитали приказ вице-адмирала Хопа. Ваши чемоданы в багажнике.
— Пропади оно пропадом, это звание!
— Подумайте о пенсии, господин командор-лейтенант. Музыку оставить?
— Да.
Хлопнула дверца. Машина сорвалась с места так, что щебенка полетела из-под колес. Парень умел водить. И было у него одно исключительное качество: во время езды он не болтал и не мучил пассажира вопросами. Отвечал, если спрашивали, вежливо, но лаконично. Его миром была музыка, так же как моим с этого момента становилась Эли.
