***
Просто сидеть в каюте было неинтересно. Тем более что Мусенька, окончившая морской техникум, могла показать мне на корабле много интересного. Мы с ней все осмотрели, повсюду заглянули, и она отвечала на все мои вопросы. Постояли и на верхней палубе - холодный пронизывающий ветер лишил эту прогулку всякой приятности - нам пришлось облачиться в тёплые лётные комбинезоны и надеть унты. Меня, прежде всего, интересовала катапульта и финишеры - тросы, цепляющиеся за крюк, совмещённый с хвостовым костылём самолётов. Они должны были "поймать" садящийся самолёт и не позволить ему проскочить за передний срез палубы. Вот система амортизации этой ловчей системы меня и интересовала.
Собственноручно всё пересчитал - как раз на наши самолёты эти устройства и рассчитаны, хотя, при посадке их и не задействовали - то есть все остановились раньше, чем потребовалось торможение от внешнего устройства.
Мы постояли в тихом месте под одним из балкончиков, накрученных между узкой надстройкой и первой из дымовых труб, полюбовались на посадку связного самолёта, похожего на По-2. Только он был меньше.
- Это Г-25 товарища Грибовского, - объяснила Мусенька. - По моей просьбе сделали несколько штук специально для посадки на наши маленькие авианосцы. У них крылья не такие длинные, как у По-2, и мотор слабее - тут использован автомобильный двигатель в восемьдесят пять лошадок.
- Наверно, и грузоподъёмность меньше?
- Меньше. Только одного пассажира и поднимает. Хотя, в этом варианте пассажира вообще не берут, а прихватывают побольше топлива. Концы-то приходится делать длинные.
Спустились с лётной палубы на подготовительную. Тут вовсю шло обслуживание техники, в каковое я с удовольствием и включился. Умею и ключ подать, и отвертку вложить в ладонь правильным концом. Заодно и с машинами поближе познакомился. Сильно они меня заинтересовали. Я даже принялся за измерения и проверку аэродинамических расчётов, потому что счёты и логарифмическая линейка у меня, как обычно, оказались под рукой. Техники активно помогали мне в этом, позволяя добираться через вскрытые люки до элементов силового набора, показывая трассировку тяг и кабельных прокладок.
- А что это вы, товарищ майор, такое делаете? - подошедший к нам флотский старший лейтенант был, мне кажется, особистом, хотя форму носил такую же, как и у всех.
Я на секунду задумался, а потом без особых затей предъявил ему свой "вездеход" - явно ведь мой столь пристальный интерес к новой секретной технике привлёк к себе внимание тех, кому положено проявлять бдительность.
Вообще-то присутствие двух пассажиров на столь новом корабле и без того могло показаться странным, потому что Мусенька явно схитрила, воспользовавшись удобным моментом, чтобы вытащить нас в действующую армию в обход запрета Сталина. Она же очень хитрая, когда добивается своего - вы попробуйте вытащить кого-нибудь с корабля, находящегося в плавании в режиме радиомолчания!
Старшой бумагу изучил и вернул мне. Ну а я тихонько от себя добавил, что являюсь ещё и инспектором Главного управления ВВС, о чём тоже предъявил документ. Так что моё любопытство - всего-навсего - исполнение служебных обязанностей. А тут ещё и капитан-лейтенант Никитин подтянулся и тоже потолковал с особистом - в общем, последствий не было.
Потом я считал, вычерчивал графики и эпюры, и с каждым шагом всё яснее понимал - дополнительные "стрекозиные" крылышки - это "примочка", сделанная по настоянию какого-то перестраховщика. Да, с ними пробег без финишёра составляет как раз сто сорок метров, но это обеспечивает успех при работе винта на реверс и при том, что летчик посадил аппарат точно на кормовую часть посадочной палубы. То есть - сформирована железобетонная отмазка для лица, настоявшего на этом решении. Ни скорость корабля, ни встречный ветер, ни финишёр при этом не учтены, точно так же, как не учтены и ошибки с попаданием при посадке именно в нужное место, отказ мотора и другие обстоятельства, которые заранее и не предугадаешь.
На всякий случай я пересчитал эти режимы для снятых дополнительных крыльев - стартовать этот вариант мог только с катапульты, а садиться при скорости авианосца не менее двадцати пяти узлов и обязательно с финишёром.
Вот ведь...! Ни на секунду нельзя отвернуться! Сразу угробят конструкторскую задумку!
Понимая, что вмешиваться поздно, я отыскал сварщика, вместе с которым мы стали придумывать изменения в подвеску для бомбы, что под фюзеляжем. По основному варианту, тут помещалась одна двухсотпятидесятикилограммовка для сброса с горизонтального полёта, которую можно было взять вместо двух соток под крыльями. Наша подвеска за счёт отклоняющейся "вдаль" от самолётного брюха рамы "обводила" бомбу вокруг самолётного винта, как у немецких "Штук". Весила эта конструкция немного, да и аэродинамическое сопротивление имела небольшое, так что - в полёте особых помех не создавала.
Была у меня надежда, что подвернётся случай продемонстрировать это устройство в действии, потому что, судя по всему, там, куда мы идём могут встретиться капитальные оборонительные сооружения - немцы большие мастера строить разного рода ДОТы.
Пару дней всё было тихо и мирно, а потом вся авиагруппа разом взлетела и ушла на восток. Мы могли только проводить их взглядами - на каждой машине под крыльями была подвешена пара соток.
Со второго авианосца, очень похожего на наш, взлетали тоже бипланы. Они поджимали нижние крылья к верхним и уже в виде монопланов с верхнерасположенным крылом уходили вслед за бомбардировщиками - явно выполняя функцию прикрытия.
Во все стороны, сколько ни напрягай взора, расстилалось море. Свинцовые волны, свинцовое небо, но корабль не качает - он достаточно велик, чтобы не испытывать трудностей при таком волнении.
***
Вернулись только восемь самолётов - все они благополучно сели, несмотря на то, что некоторые привезли пробоины. Командир авиагруппы выбросился с парашютом ещё над сушей - его судьба оставалась неизвестной, потому что приземлился он на территории, занятой немцами. А вот старший лейтенант Коновалов разбился вместе с машиной после попадания в неё зенитного снаряда. В лётной столовой в память о нём были подняты фронтовые сто граммов, которые и мы с Мусенькой выпили, вопреки нашему семейному обычаю.
Роднулю сразу развезло, потому что с непривычки, да и меня несколько закачало, но, к счастью, длилось это недолго. Видимо, сыграла свою роль большая масса тела. А потом меня позвали к командиру корабля, где находились также и начальник штаба авиагруппы, и штурман корабля.
