— Я, кстати, тоже в это не верю, — заявила Темная, когда я выразила свое сомнение насчет последнего утверждения. — Пока власти будут выяснять, правду ли она говорит, жертву десять раз если не убить, то изувечить точно успеют.
— Вот и нет! — горячо возразили Роза с Женей. — Если не дежурные, то народ в целом обязательно бы встал на защиту и не дал обидеть до завершения расследования.
— Именно, — поддержали мы с Артуром. — Возьми хотя бы нынешний случай: почти сразу же после того, как прозвучало обвинение, Петра арестовали.
— Все равно — не верю! — упрямо отрезала Темная.
Опрос соседей показал, что хотя некоторым Лиза жаловалась на побои со стороны Петра и даже демонстрировала синяки, но большинство не придавало этому значения. Во-первых, потому что на все советы обратиться к дежурным женщина отшучивалась в стиле «бьет — значит любит», а во-вторых, потому что они не разу не становились свидетелями ссор и, тем более, драк между супругами. А новый муж необычайно удивился нашим расспросам и заявил, что Лиза, конечно, спрашивала его, защитит ли он ее, но при этом он не знал, что защищать надо от бывшего любовника. Кроме того, мужчина утверждал, что не он первый начал ухаживать, а это Лиза уже недели две как увивается вокруг, а он только поддержал ее инициативу.
— Ну что, обсудим? — предложил Артур, когда мы закончили опрос.
— По-моему, все очевидно, — сказала Темная. — Петр долгое время запугивал, бил и принуждал к интимным отношениям Лизу и считал, что ему все сойдет с рук, а когда не вышло, попытался себя обелить. А Лиза, когда вырвалась из под его власти, не смогла устоять и не отомстить.
— Ну, с моей точки зрения, все выглядит несколько иначе, — возразила я. — Петр ведет себя благородно уже давно: вспомнить хотя бы подаренные вещи. Лизе, когда они расстались, он также дал неплохие отступные, да и сейчас пытался защитить. Ей же показалась мало, и она решила своровать остальное. И не понимаю, почему ты не видишь очевидного.
— Просто я понимаю, что значит для женщины подвергаться систематическому насилию, — заявила Темная. — К тому же, в другом случае, как объяснить наличие следов от побоев?
— Элементарно! — усмехнулась Женя и вытянула вперед правую руку с большим, уже начавшим зеленеть синяком. — Вот, полюбуйся. И на ноге, между прочим, не меньше, — добавила она, продемонстрировав бедро. — А всего-то в лесу на склоне поскользнулась и об дерево стукнулась. Да почти у любого, если поискать, хоть пара синяков да найдется. Чем не объяснение?
— Остается вопрос: если Петр был так неприятен Лизе, то почему она столько времени его терпела? — спросила я.
— Ну тут-то как раз все просто, — вздохнула Темная. — У Петра отдельный плот, можно жить нормально, а не ютиться с другими нищими. Но я все равно не верю, что она виновата.
Я удивленно посмотрела на негритянку. А ведь сейчас она совершает ту же самую ошибку, что и я когда-то. А еще, раньше она вела себя с гораздо большей подозрительностью, а теперь, стоило Лизе заикнуться о сексуальном домогательстве, вдруг резко изменила мнение. Почему? Не потому ли, что когда-то, может, даже не здесь, а на Земле, ей самой пришлось пережить насилие? Какой на самом деле оно может оставить след в душе женщины?
— Ладно, думаю мы все уже сформировали свое мнение, — сказал Артур. — Предлагаю не тянуть и приступить к голосованию.
По уже давно установленным правилам, голосование проходило так: каждый брал символизирующие оправдание и обвинение листья, кусочки коры или цветки и по секрету от остальных решал и выбирал, какой из них оставить. После чего голосующие собирались и одновременно демонстрировали друг другу и собравшимся свидетелям свой вердикт. Такой способ выработали, чтобы не было возможности передумать в последний момент, и каждый сам нес ответственность за принятое решение. В данном случае нам надо решать судьбу сразу двух людей, потому что хотя Петр и снял обвинение, но дело слишком серьезное и касается всех. Если Лиза — вор, то она должна быть наказана.
В начале сплава я боялась, что когда-нибудь мне придется принимать решение, от которого зависят чужие жизни. Теперь это время настало, а я так и не уверена, что не ошибусь. Малодушно отказываться от возложенной на меня миссии нельзя, но страшно даже представить, от какой малости зависит человеческая жизнь, ведь за оба возможных преступления наказание предусмотрено одно — смертная казнь.
Виновна ли Лиза? По-моему — да. Она хорошо играет, но то, что мы поймали ее у тайника, да и ее собственное признание, решают дело. То, что Петр пытается ее защитить, ничего не меняет. Ведь главное — это не наказать за уже совершенное, а получить гарантию, что вор никогда не повторит преступление. Если бы она хотела просто отомстить, могла бы найти другой способ. А наше дело защитить законопослушных людей, а не найти оправдание преступнику. Даже если преступник — мать с малолетним ребенком.
Насчет Петра ситуация не так однозначна. Обвинение против него серьезно, но с трудом верится, что он способен на подобное. И тем более странно, что нет ни одного свидетеля. У него, конечно, отдельный плот, но укрытие на нем небольшое и представляет собой скорее навес, чем закрытую комнатку, так что вряд ли бы во время систематических избиений и насилия имелась возможность сохранить все в тайне. Особенно учитывая, что люди в караване любопытные: вон, у нас компьютер запросто вычислили… и не факт, что не в курсе других событий. А ведь на нашем плоту гораздо лучшая защита от любопытных глаз — взять те же стены. К тому же, попытавшись поставить себя на место Лизы, я поняла, что в ее поведении даже по ее версии много странного. Во-первых, не должна запуганная женщина так открыто флиртовать с другим мужчиной, если это угрожает жизни ее ребенка. Во-вторых, логичней было бы либо попытаться уйти от Петра сразу, либо не осмелиться сделать это и сейчас. Если же она оставалась с ним по причине вещей и плота, хотя ее не устраивали их отношения, то в этом виноват отнюдь не только Петр. Особенно, если вспомнить, что ни одного конфликта с новым мужем у Петра не произошло, а при разводе он оставил Лизе часть своих вещей. Хотя какой-то, пусть маленький, но шанс ошибки остается…
Закончив обдумывать, мы собрались перед обвиняемыми и свидетелями и каждый из нас молча продемонстрировал свой выбор. Под прицелом пары десятков глаз, в том числе и принадлежащих обвиняемым, объявить свое решение оказалось чуть ли не труднее, чем принять его. Я впервые почувствовала себя палачом. Сильно стиснув зубы, разжала кулак, демонстрируя свой выбор, при этом заставив себя не отводить взгляд от лица Лизы. В конце концов, несмотря ни на что, я решила, что она должна умереть.
