Так что вон из головы такие мысли. Добьём Арату. То есть я имел в виду — про Арату. Ну хотя бы основную часть.
Как потом выяснилось, сосед по лавке, стукнув Красавчика обрубком весла, тем самым его спас. Потому что как раз в этот момент пираты заметили что-то неладное. И увидели раба с дубиной, рядом с которым валяется капитан, а он бьёт другого раба.
Разумеется, именно его и приняли за убийцу. Зарубили его минуты за три, после чего занялись более важным делом. По пиратским обычаям, в случае гибели капитана следовало как можно скорее выбрать нового. Эгу никто не любил, но вот взгляды насчёт его возможного преемника у команды сильно различались. Очень скоро на палубе началось побоище. Когда солнце село, дело пошло ещё веселее. Так что Арата, когда очнулся, смог отползти от места драки.
Вариантов у него было немного. Он мог прыгнуть за борт и попытаться доплыть до берега. Шансов на это почти не было. Он мог также попытаться освободить нескольких рабов. Даже если бы эта попытка освобождения окончилась бы удачнее предыдущей, рабы не могли противостоять пиратской команде, пусть и сильно ослабленной боем. И даже если бы случилось чудо и пиратов удалось бы перебить — рабы не умели управлять кораблём. Наконец, он мог спрятаться где-нибудь в трюме, надеясь, что его сочтут упавшим за борт и не хватятся. Правда, в этом случае ему грозила смерть от жажды и голода.
Арата поступил нетривиально. Он вскочил на шканцы и оттуда произнёс сумбурную, но пламенную речь. Молодой раб обличал покойного Эгу, говоря, что он позорил звание пирата, что удача от корабля отвернулась, и что он, Арата, знает, как её вернуть. И что-то ещё в том же духе — невнятное, но соблазнительное.
Почему его не убили сразу, а стали слушать, впоследствии никто так и не мог объяснить. Что-то было в этом человеке, что заставляло себя слушать. То ли голос, то ли интонация, то ли внезапно прорезавшееся умение подбирать правильные слова. Такое иногда встречается. Можете это называть ораторским даром, харизмой, да хоть гипнозом. Хотя в случае Араты дело было, скорее, не в гипнозе, а в потрясающем чутье. Он нутром чуял, что люди хочет услышать. И говорил им именно это. Поэтому ему удавалось производить впечатление даже на очень умных и осторожных людей. Впоследствии ему приходилось попадать в руки тех, кто его ненавидел. И умудрялся выкрутиться, внушив им какие-то надежды, чем-то заинтересовав и что-то предложив. Он смог выйти даже из пыточного подвала дона Сатарины Беспощадного. Выйти живым и относительно здоровым, более того — с баронским золотом в кармане. Потому что Арата сумел, вися на дыбе, убедить престарелого садиста, что сможет организовать убийство самого герцога Ируканского, в родовой вражде с которым пребывал старый дон. Разумеется, обещание Арата исполнять не собирался, рассчитывая, что дон Сатарина и так скоро помрёт. Тут он ошибся: дон Сатарина прожил более сотни лет и сильно осложнил Горбатому его дальнейшую деятельность.
Но это всё было уже потом. А тогда — со шканцев раб сошёл уже не рабом. Кем именно — было не вполне понятно, но что-то за ним признали.
Самым же удивительным было то, что Арату поддержал квартирмейстер корабля — неприметный человек, от которого, однако же, много зависело. Что он увидел в молодом рабе — трудно сказать, но он почему-то встал на его сторону. Квартирмейстера уважали и побаивались, так что его голос оказался значим.
На следующий день состоялись выборы капитана. Кандидатуру предложил квартирмейстер, Арата его немедленно поддержал пламенным выступлением. Капитан принял решение пополнить личный состав — слишком многие отправились кормить рыб. Корабль пришвартовался у острова Рюг, формально входившего в состав так называемой «кайсанской тирании», а фактически служившего пиратской перевалочной базой. Там же квартировали истинные владельцы пиратской армады, держащие в своих руках скупку награбленного и переправку ценностей на материк, а также торгующие охранными грамотами, защищающими от пиратских нападений. Грамоты стоили очень дорого, но это был хороший бизнес.
Там Арата и пропал, вместе с квартирмейстером. Впоследствии его видели в пиратских кабаках, где он произносил какие-то речи. Местная служба безопасности, разумеется, сработала как обычно. Выяснилось, что ничего нового и удивительного бывший раб не говорил. По большому счёту, он вообще не говорил ничего такого, о чём не талдычил любой рюгский пьяница, списанный с борта и доживающий век на берегу. Ну то есть рассуждал о пиратской вольности, ругал капитанов, поносил их хозяев за жадность, ну и всё такое прочее. Никакой опасности такие разговоры не представляли. Правда, те, кто слышал Арату живьём, часто добавляли: «а вообще-то мужик всё правильно говорил». Этому значения не придали, а зря.
Примерно через месяц взбунтовался экипаж корабля Салмана Башмака. Команда выкинула капитана и его ближников за борт, подняла старинный пиратский флаг и принялась потрошить всех подряд, не взирая ни на какие охранные грамоты. Второй бунт произошёл через два дня на корабле Фаха Синезубого. Действия бунтовщиков были те же самые. Владельцы пиратского бизнеса объявили корабли вне закона. Это не помешало распространению заразы: ещё три корабля последовали тому же примеру.
Через неделю бунт вспыхнул на самом острове. Восставшие требовали свободы, равенства, единой доли в добыче, отмены охранных грамот, расправы на зажравшейся верхушкой, и учреждения вольной пиратской республики на воде.
У бунтовщиков всё получилось. Зажравшаяся верхушка отправилась кормить рыб. Её сокровища были справедливо распределены между восставшими. Справедливость распределения была гарантирована бойней, охватившей весь остров. По ходу были разгромлены кабаки, винные бочки выкатили на улицы. Туда же вытащили запасы еды — и началась вакханалия.
Наиболее вменяемые капитаны, осознавая, что происходит, попытались было восстановить какое-то подобие порядка. Они собрались на центральной площади города-острова и попытались объявить ту самую вольную пиратскую республику. На площадь ввалилась толпа, предводительствуемая Красавчиком. Который произнёс пламенную речь о том, что свободные люди не нуждаются ни в начальстве, ни в законах, и вообще ни в чём, кроме свободы. Капитаны сочли за благо тихо улизнуть.
А через неделю на горизонте показались соанские корабли. На них находились орденские воины-щитоносцы. Пьяные и голодные пираты — вина на острове оказалось запасено больше, чем еды, — к тому же лишённые единого командования, дрались как черти, но эффективного сопротивления оказать не смогли.
