Вот так же и мы, подумал Бишоп. В наших письмах домой мы скрываем правду. И мы делаем это ради себя. Мы щадим свою гордость.
— Вот, — сказал Бишоп шкафу, — выпейте это за меня.
Он поставил стакан, к которому так и не притронулся, на шкаф.
Шкаф от удивления булькнул.
— Я не пью, — сказал он.
— Тогда слейте в бутылку.
— Я не могу этого сделать, — в ужасе сказал шкаф. — Это же смесь.
— Тогда разделите ее на составные части.
— Не могу, — взмолился шкаф. — Не хотите же вы…
Раздался шелест, и посередине комнаты появилась Максайн. Она улыбнулась Бишопу.
— Что происходит? — спросила она. Шкаф обратился к ней:
— Он хочет, чтобы я разложил коктейль на составные части. Он же знает, что я не могу этого сделать.
— Ну и ну, — сказала Максайн. — А я думала, что вы умеете все.
— Этого сделать я не могу, — сухо сказал шкаф. — Почему бы вам не взять коктейль?
— Хорошая мысль, — согласилась девушка. Она подошла к шкафу и взяла стакан. — Что с вами? — спросила она Бишопа.
— Я просто не хочу пить. Разве человек не имеет права…
— Имеет, — сказала Максайн. — Конечно, имеет. А что у вас о рукой?
— Ожог.
— Вы уже достаточно взрослый, чтобы не баловаться с огнем.
— А вы достаточно взрослая, чтобы не врываться в комнату таким образом. Когда-нибудь вы соберете себя точно в том месте, где будет стоять другой человек.
Максайн захихикала.
— Вот это будет смешно, — сказала она. — Представьте себе, вы и я…
— Это была бы каша.
— Предложите мне сесть, — сказала Максайн. — Давайте будем общительными и вежливыми.
— Конечно, садитесь. Она села на кушетку.
— Меня интересует самотелепортация, — сказал Бишоп. — Я спрашивал вас, как это делается, но вы мне не ответили.
— Это просто само пришло ко мне.
— Не может быть, чтобы телепортировали вы сами. Люди не обладают парапсихическими…
— Когда-нибудь вы взорветесь. Слишком уж кипите.
Бишоп сел рядом с Максайн.
— Да, я киплю, — сказал он. — Но…
— Что еще?
— А вы когда-нибудь задумывались над тем, как это у вас получается? Пытались ли вы перемещать что-нибудь еще… не только себя?
— Нет.
— Почему?
— Послушайте. Я заскочила, чтобы выпить с вами и немного забыться, а не заниматься техническими разговорами. Я ничего не знаю и не понимаю. Мы многого не понимаем.
Максайн взглянула на Бишопа, и в ее глазах мелькнул испуг.
— Вы притворяетесь, что вам не страшно? — продолжала она. — Давайте перестанем притворяться. Давайте признаемся, что…
Она поднесла стакан к губам, и вдруг он выскользнул из руки.
— Ах!
Стакан повис в воздухе над самым полом. Затем он поднялся. Максайн протянула руку и схватила его. Но тут он снова выскользнул из ее дрожавшей руки. На этот раз упал на пол и разбился.
— Повторите все снова, — сказал Бишоп.
— Это со мной впервые. Я не знаю, как это случилось. Я просто не хотела, чтобы он разбился, и…
— А во второй раз?
— Вы дурак, — возмутилась Максайн. — Я говорю вам, что я ничего не делала. Я не разыгрывала вас. Я не знаю, как это получилось.
— Но получилось же. Это начало.
— Начало?
— Вы не дали стакану упасть на пол. Вы телепортировали его обратно в руку.
— Послушайте, — мрачно сказала она, — перестаньте обманывать себя. За нами все время следят. Кимонцы иногда устраивают такие трюки. Ради шутки.
Она рассмеялась и встала, но смех ее был неестественный.
— Вы не пользуетесь случаем, — сказал Бишоп. — Вы ужасно боитесь, что над вами будут смеяться. Надо быть мудрой.
— Спасибо за коктейль, — сказала она.
— Но, Максайн…
— Навестите меня как-нибудь.
— Максайн! Погодите! Но она уже исчезла.
Надо забыть о самолюбии. Надо проанализировать факты, думал Бишоп. У кимонцев более высокая культура, чем у нас. Другими словами, они ушли дальше по дороге эволюции, чем мы ушли дальше от обезьяны. А как людям Земли достичь этого? Дело здесь не только в уме.
Возможно, здесь важнее философия — она подсказывает, как лучше использовать ум, который есть у человека, она дает возможность понимать и правильно оценивать человеческие достоинства, она учит, как должен действовать человек в своих взаимоотношениях со Вселенной.
И если кимонцы все понимают, если они добились своего, разобравшись во всем, то нельзя представить себе, чтобы они брали к себе на службу других разумных существ в качестве щенков. Или даже в качестве товарищей по детским играм. Но это могло бы быть в том случае, если бы игра приносила пользу не их детям, а детям Земли. Они осознавали бы, какой ущерб наносит подобная практика, и пошли бы на нее только в том случае, если бы в конце концов из всего этого вышел толк.
Бишоп сидел, думал, и собственные мысли казались ему логичными, потому что даже в истории его родной планеты бывали периоды, когда переход на новую, высшую ступень развития требовал издержек.
И еще.
В своем развитии люди не скоро обретут парапсихические способности, так как они могут быть губительно использованы обществом, которое эмоционально и интеллектуально не подготовлено к обращению с ними. Ни одна культура, которая не достигла зрелости, не может обрести парапсихического могущества, потому что это не игра для подростков. В сравнении с кимонцами люди могут считать себя лишь детьми.
С этим было трудно согласиться. Это не укладывалось в голове. Но согласиться было необходимо Необходимо.
— Уже поздно, сэр, — сказал шкаф — Вы, по-видимому, устали.
— Вы хотите, чтобы я лег спать.
— Я только предположил, что вы устали, сэр.
— Ладно, — сказал Бишоп.
Он встал и пошел в спальню, улыбаясь про себя Послали спать… как ребенка. И он пошел.
Не сказал: «Я лягу, когда мне будет надо» Не цеплялся за свое достоинство взрослого Не капризничал, не стучал ногами, не вопил.
Пошел спать… как ребенок, которому велено идти в постель.
Может быть, так и надо делать. Может быть, это ответ на все вопросы. Может быть, это единственный ответ.
Бишоп обернулся:
— Шкаф!
— Что вам угодно, сэр?
— Ничего. То есть от вас мне ничего не надо Спасибо за то, что подлечили руку.
— Ну и хорошо, — сказал шкаф — Спокойной ночи!
Может быть, это и есть ответ Вести себя, как ребенок. А как поступает ребенок? Он идет спать, когда ему велят. Он слушается взрослых Он ходит в школу. Он… Погодите!
Он ходит в школу!
