В основном он покупал книги и дешевые журнальчики двадцатых-тридцатых годов нашего века. Его интересовало разное, но особенно — научная фантастика, путевые записки, тайны и вестерны. Многое из той литературы, что он покупал, — и художественной, и документальной, — так или иначе имело отношение к Дальнему Востоку, особенно Китаю.
Он покупал книги, которые не назовешь редкими или ценными. Он брал массовые, популярные издания на злобу дня; размер, форма, цвет и фактура каждого тома были бесконечным источником очарования для него. Пол рассказывал, что сооружает специальные книжные шкафы со стеклянными дверями для размещения своей коллекции. Он говорил мне, что проводит часы, думая о том, как расположить каждую книгу или комплект книг так, чтобы их содержание и физические свойства стали «и визуально, и интеллектуально гармонизированы». Пол был библиофил особого рода!
Бывало, он возвращался со своих «завтрачных» набегов со старинной безделушкой. Статуэтки, как он говорил, династии Цин, были его любимыми. Мне они не казались произведениями искусства, просто дешевыми штучками, сделанными, в основном, в Японии, но его они явно интриговали.
Однажды он показал мне китайский компас для геомантии, который подобрал в универмаге Гудвилл — изрядная удача, как он считал. Пол объяснил мне способ его использования з связи с древней практикой «фань шу». Цель фань шу — вызывать порядок, мир и благополучие путем физического согласования строения и интерьера, чтобы обеспечивать гармоничный поток «чи». Чи — это энергия или жизненная сила вселенной или что-то вроде этого.
Когда он рассказал мне это, я подумал, что фань шу — не глупее множества других понятий о сути вещей. В этом действительно было рациональное зерно. Очевидно, что окружающая обстановка влияет на человека, и есть некая забавная мудрость в учении о том, что расположение дверей определяет стиль жизни людей.
Около двух лет назад Пол сказал мне, что он почти закончил перестройку своего дома. Я был тронут, когда он спросил меня, не хочу ли я увидеть то, что он сделал. Насколько я знал, из нашей конторы он никого еще никогда не приглашал. Наслышанный о его жилище все эти годы, я, естественно, не упустил такой возможности.
Не знаю, что именно я ожидал увидеть, но, благодаря всем рассказам Пола о геомантии и фань шу, я предвкушал, может быть, нечто немного более сверхъестественное или диковинное. А я увидел дом, необыкновенно соответствовавший вкусу и интересам Пола, но никоим образом не эксцентричный. Я увидел дом, где каждая мелочь была сделана мастерски и с любовью, от обшитой панелью гостиной до весьма эффектной библиотеки на третьем этаже. Никогда не приходилось мне бывать в доме другого человека, где бы я сразу почувствовал такое удобство и удовольствие быть гостем. Жилище вызывало подъем настроения и находиться там было очень приятно.
После экскурсии по всему дому мы сели выпить по чашечке кофе и я рассказал ему, какое впечатление на меня произвели превосходные плотницкие работы и чудесный дизайн интерьера. Я сказал ему, что, по-моему, он сделал себе великолепный домик.
— Хорошее фань шу? — спросил Пол.
— Еще бы, — ответил я.
— Спасибо, — поблагодарил он, — я был вполне уверен, что нахожусь на правильном пути, но все равно рад, что ты это подтверждаешь. Это пока не совсем то, что надо. Я думаю, мне нужен еще один или два шкафчика, да и над расстановкой книг еще нужно поработать. Определенно чего-то недостает… каких-то декоративных элементов…
Видя, что я смотрю на него с недоумением, он пустился в объяснение:
— Мой дом и его содержимое — не просто эстетическая ценность и даже не просто пример применения обычного фань шу. Я добиваюсь такого уровня фань шу, или, вернее, чего-то сверх фань шу, о чем знают немногие на Востоке и о чем фактически никто на Западе даже не подозревает.
Мой по-прежнему непонимающий взгляд заставил его развивать тему дальше.
— Ты знаешь, что я был во Вьетнаме во время Новогоднего наступления? — Я кивнул, и он продолжал. — Ну так в неразберихе я отбился от своей части в предместьях небольшого городка под названием Ба Нгои. Это всего в нескольких милях южнее моста Май Кэй на шоссе, которое французские легионеры когда-то называли Улицей Без Радости.
Я увидел неприятельское подразделение из местных, с мрачной решительностью марширующее в моем направлении. Я подумал, а вдруг они не заметили меня, и юркнул в первый же дом, который увидел. Но я ошибся. Дом принадлежал пожилому китайцу, местному рисовому магнату, и это с ним соседи-патриоты шли посчитаться.
Вот что я представил себе. Если в следующие несколько минут не высадятся десантники, я и старый китаец станем мертвечиной. Я дрожал, но этот старый человек действовал не так, как если бы наступили его последние мгновения. Он знал, в каком мы положении, но страха не испытывал. Он был совершенно невозмутим, пока ходил по дому, внося незначительные изменения в убранство комнаты, которая, как я успел заметить, показалась бы в высшей степени уютной при других обстоятельствах.
Он снял со стены свиток, изображавший рыбацкую деревню, и заменил его другим, являвшим окутанные дымкой горы. Потом он переставил на нижнюю полку книжного шкафа из дорогого дерева комплект книг в красных кожаных переплетах — романов Виктора Гюго на французском языке. Когда он переместил несколько великолепных фарфоровых статуэток, изображавших Восемь Бессмертных, я почувствовал легкую дурноту, которую приписал совершенно обоснованной реакции на близость неминуемой смерти.
Взяв себя в руки, я выглянул из окна и испытал большее потрясение. Местных мстителей нигде не было видно — это хорошо, но и местных видов там тоже не было, а это по меньшей мере тревожило. Вместо того, чтобы глядеть на предместья Ба Нгои, я смотрел на какой-то ошеломляюще прекрасный горный пейзаж.
Старик присоединился ко мне у окна. Он широко улыбался и указывал на оленя, пасшегося на дальнем лугу. Вслед за этим он жестом пригласил меня сесть. Потом приготовил восхитительный ароматный чай Лок-он, который мы пили маленькими глотками, наслаждаясь роскошным видом, звуками и запахами прекрасного горного ландшафта.
Когда мы покончили с чаем, старый человек снова улыбнулся, как бы давая мне знать, что все хорошо. Он встал со своего стула и снял свиток с горным пейзажем и заменил его свитком, который висел, когда я только вошел в дом старика. Потом он вернул книги Гюго в их первоначальное положение. Когда он переместил обратно статуэтки Восьми Бессмертных, у меня снова появилось то самое чувство дурноты. Глянув в окно, я увидел, что мы снова в предместьях Ба Нгои. Неприятель отступил, подошла моя часть, так что я и старик пережили Новогоднее наступление.
