– Не спорю, Кэрол, не спорю.
– Я не рвусь с тобой спорить, я хочу, чтобы ты меня убедил. Я хочу быть уверенной, что с Дианой не случится того, что теперь стряслось с Джейсо-ком.
– Не случится, Кэрол, — заверил я ее, полагая, что она догадалась о невысказанном мною окончании фразы: «...надеюсь, что не случится».
Она вгляделась в мое лицо:
– А тебе ведь на нее не наплевать.
– Нет.
– Да-а, — протянула Кэрол. — Иной раз диву даешься, насколько прилипчивой может быть эта самая любовь.
Подняв шприц, я шагнул к Диане.
* * *
К полудню дом не только нагрелся, но и настолько пропитался влагой, что я не удивился бы, увидев на потолке мох и плесень. Я сидел рядом с Дианой, опасаясь ухудшения ее состояния вследствие инъекции. Меня отвлек громкий стук в наружную дверь. «Бандиты... Воры... Грабители...» — промелькнуло у меня в мозгу. Однако, когда я подбежал к лестнице, Кэрол уже благодарила какого-то плотного сложения мулсчину, распрощавшегося с нею и отворачивавшегося, чтобы удалиться. Кэрол заперла дверь и повернулась ко мне:
– Это Эмиль Харди. Помнишь Эмиля Харди? У него небольшой колониальный домик на Бантам-Хилл-роуд. Он издает газету.
– Газету?
Она помахала в воздухе двумя сколотыми скрепкой листками конторского формата.
– Ночью он включает в гараже генератор, слушает радио, записывает, редактирует, печатает и разносит по соседям. Это уже второй номер. Приятно, конечно, внимание, хотя читать эту белиберду я все равно не буду.
– Можно взглянуть?
– Да пожалуйста.
Я коршуном налетел на листки и уволок их наверх.
Эмиль оказался весьма добросовестным репортером-любителем. Первую полосу его «газеты» занимали новости местного значения. Последствия кризиса в округе Колумбия и в Вирджинии, перечни зон бедствия и закрытых зон, сообщения об эвакуациях, попытках восстановления местной инфраструктуры. Я просмотрел их и дошел до сообщений несколько иного плана.
Первое касалось оценки солнечного излучения. Эксперты подтвердили, что существуют все основания надеяться на выживание человека как вида даже в теперешних тяжелых условиях. Источники не указывались, так что можно было считать эти утверждения плодом фантазии комментатора или же попыткой предотвратить развитие паники. Однако я, как и любой другой, на собственной шкуре имел возможность убедиться, что «новое солнце» ведет себя хотя и недружелюбно, однако не убивает на месте.
Ни слова о том, как изменившийся климат повлияет на урожаи, на погоду, на экологию в целом. А ведь как адская жара, так и проливные дожди определенно выходили за рамки явлений нормальных.
Далее сообщалось о небесном оптическом феномене, наблюдаемом повсеместно, во всем мире.
Те же самые небесные С и О, замеченные Саймоном в Аризоне, обнаружились на Аляске в Анкоридже и в Мехико-сити на юге. Проскользнули в радиосообщениях и весточки из Европы и Азии. В Индии тоже отметили подобное явление. «Обратите внимание на то, что, несмотря на ненадежность каналов связи, видеоинформация из Индии демонстрирует подобный феномен, но в большем масштабе»,— говорилось в газете. Мне осталось предположить, что Эмиль Харди имеет в виду все те же небесные знамения.
* * *
Диана ненадолго пришла в сознание:
– Тайлер...
Я взял ее руку. Рука сухая, неестественно горячая.
– Извини, — прошептала она.
– Тебе не за что извиняться.
– Жаль, что ты видишь меня такой.
– Ты уже поправляешься. Это займет какое-то время, но все образуется.
Голос ее шуршал, как сухой опавший лист. Она обвела взглядом комнату, узнала ее. Глаза ее расширились:
– Вот где я...
– Да, ты дома.
– Скажи мое имя.
– Диана... Диана, Диана, Диана...
* * *
Состояние Дианы очень тяжелое, но Джейсон умирал. Он сообщил мне об этом, когда я пришел к нему в комнату.
Кэрол сказала, что в этот день он ничего не ел. Вытянул через соломинку немного охлажденной воды, но и пить больше ничего не стал. Он почти не двигался. Когда я попросил его поднять руку, он смог это сделать, но с таким усилием и так мучительно медленно, что я прижал ее обратно. Лишь голос сохранял силу, хотя он ожидал, что утратит и дар речи.
– Если этой ночью повторится то же, что и предыдущей, к утру я буду готов. Поэтому надо выговориться сегодня.
– Ты знаешь, по какой причине твое состояние ухудшается ночью?
– Причина простая. Дойдем и до причины. А пока что сделай одолжение... Мой чемодан еще на комоде?
– Да, на комоде.
– Открой. В нем диктофон. Разыщи.
Я почти сразу наткнулся на матовую серебристую коробочку размером с колоду игральных карт, рядом со стопкой конвертов плотной коричневой бумаги, адресованных неизвестным мне людям.
– Это? — спросил я, поднимая коробочку, и тут же спохватился: ведь он не видел, что я ему показал.
– Если на ней написано Sony, это. И под ним упаковка чистых чипов памяти.
– Вижу.
– Итак, поговорим. Дотемна, а то и позже. Включишь рекордер, и поговорим. Если чип заполнится, сменишь. Или батарейки, если сядут. Сделай это для меня, пожалуйста.
– Если ничего не случится с Дианой. Когда на чнем?
Он медленно повернул ко мне голову. Засияли странным светом его усеянные бриллиантами зрачки.
– Лучше всего сейчас.
Из сказанного Джейсоном следовало, что марсиане вовсе не столь просты и наивны, как можно было заключить, если невнимательно слушать Вана.
Верно, они не славились излишней воинственностью. Пять Республик давно уладили свои политические разногласия мирным путем. В каком-то смысле их образ жизни можно назвать пасторальным — поскольку большинство их ресурсов посвящалось сельскому хозяйству. Но простотою они никоим образом не отличались. Марсиане достигли выдающихся успехов в синтетической биологии, их цивилизация базировалась на этой отрасли. Мы сделали их планету обитаемой биотехническими средствами, и с самого первого поколения марсиане понимали функции и возможности ДНК.
Техника их и тяжелая индустрия характеризовались некоторой грубоватостью. Космический корабль Вана, к примеру, оказался чуть ли не примитивным, какое-то ньютоновское пушечное ядро, но причины этого кроются в ограниченности природных ресурсов. Марс лишен нефти и угля, крайне ограниченны его запасы воды и азота. Базирующейся на обильных природных ресурсах экономики, подобной земной, на Марсе невозможно себе представить. Усилия жителей планеты Вана направлялись, в первую очередь, на прокормление населения, численность которого строго регулировалась. Биотехнология служила именно этой цели. И обходилась без «кузниц тяжелой индустрии», коптящих небо высоченными дымовыми трубами.
