Тот пришел в замешательство, но наконец сказал откровенно, как мужчина мужчине:
— Должен сказать вам вот что, мистер Кэкстон. Я очень сожалею, что моя жена оказалась здесь в прошлый понедельник, когда вы пришли. Вы не понравились ей, и чтобы сохранить покой в доме, мне приходится отказываться от дел с людьми, которые ей неприятны.
Так значит, вот как она маскировала свое дурное поведение. Кэкстон искал способ получить еще несколько фильмов, и наконец сказал:
— Послушайте, все же у меня дома три фильма. Как насчет того, что вы дадите мне еще три фильма, а в книгах оставить, будто это те же самые? После этого мы можем прекратить дело.
На это Арлей неохотно согласился.
Позже, когда Кэкстон обвинил женщину в вероломстве, она звонко рассмеялась и небрежно сказала:
— Я таким образом контролирую домашнюю ситуацию. Ты можешь брать фильмы у кого-нибудь еще.
Она видимо посчитала, что фильмотека, сведя их, достигла своей цели.
Вот так через семь дней он оказался отрезанным от доступа к самым удивительным фильмам, которые можно было достать в двадцатом веке. Отрезанным своим собственным порывом и ложной интуицией…
«Очень плохо, — подумал Кэкстон мрачно, — когда никого нельзя винить, кроме себя. Что же теперь делать?»
Погоне, похоже, пришел конец. «Я полагаю, — думал он, — я мог бы выследить того человека, у которого был магазин в Кислинге, где Квик-Фото получил кинопроектор». Этот человек переехал куда-то на Западное побережье. Неясно куда. Но попытаться можно.
У Кэкстона у самого появились какие-то смутные ощущения.
Он понимал, что реальность состоит в том, чтобы принять, что все закончилась, что должна продолжаться серая однообразная жизнь. Определенные воспоминания надо перевести в мир туманных фантазий, и считать их интересным плодом перевозбужденного воображения.
В пятницу он засыпал, еще раз убеждая себя, что если это то, что он должен сделать, он сделает это.
А в субботу он проснулся с чувством-ощущением в голове и теле… с такой мыслью, какой у него не было все месяцы этой суматохи; практически не было никогда в жизни. Словно острый, режущий инструмент, она проникала в глубину сознания.
Это принесло надежду, о — такая надежда, такая мысль!
Мысль-ощущение заключалась в том, что так как эти люди бессмертны, то благодаря им — пробившись туда — он тоже мог бы стать бессмертным.
Невероятно, но столь простая мысль не приходила ему в голову.
Ход его рассуждений сейчас подвел его к следующему шагу.
Чтобы добраться до них, ему придется перестать бояться, прятаться и найти их — какими бы то ни было средствами.
«Эти психи, — подумал он презрительно, — думают, что меня устроит какой-то другой вариант самого же меня, перенесенного из раннего возраста в мир другой вероятности».
С тех пор ему постоянно снились эти странные сны. Его собственные образы, возможно, как он стал физиком, а не учителем физики. Картина, где более простой Кэкстон серьезно ведет исследовательскую работу, где он женат на удивительно уравновешенной молодой женщине — удивительно для него, думал он в тех случаях, когда отчетливо представлял ее себе, ему-то нравились эмоциональные женщины.
Кэкстон в этом сне-образе никогда, казалось, не замечал вокруг себя искаженного мира. По крайней мере, у него не было того критического отношения, которое было необходимо, если вы действительно надеялись понять, какое это было паршивое место.
«Смешно, — подумал Кэкстон. — Это я — такой, какой я есть сейчас — тот, кому надо идти вперед». Он понял, что не мог даже представить какого-нибудь Питера Кэкстона, который был бы «настоящим».
Так огромно было его стремление, так сильно его решение, что его вчерашние апатичные мысли о том, насколько безнадежен его поиск, исчезли, словно их и не было вовсе.
Он все еще продолжал думать: «Я могу вернуться туда, где я впервые увидел Селани… Разговор должен быть там…».
В тот же день он поехал к Пиффер Роуд и прибыл туда вскоре после полудня, проделав утомительный четырехчасовой путь.
И нашел пустынную местность, заросшую кустарником, холмистый ландшафт.
Вернулся в город, потрясенный. В нем формировалось убеждение, что его поиск не закончился. Были места, которые он не видел… Взять напрокат мотоцикл, посмотреть все следы.
Вернулся он в воскресенье. Его машина ревела по объездным потокам, врезалась в лесистые места, поднималась вдоль потоков.
Поздно вечером Питер Кэкстон, магистр физики, вернулся в свою однокомнатную квартирку в городе. И теперь, наконец, он знал свою проблему.
Как проскочить через сто с лишним лет в будущее… если абсолютно необходимо?
…Надо, надо, надо…
В его мыслях все время возникала картина, которую он видел, он сам, возникший из временного вихря… незадолго до полудня третьего июня 2083 года.
Если бы «он» мог ждать там, возле дома, в тот момент, когда он же… раньше ушел в этот торговый центр; и если бы он мог пойти во Дворец Обладателей и спрятаться…
Что он будет делать там, было немного неясно. Но он представлял себя «в этот раз» изучающим всю ситуацию, настоящее научное изучение, для которого он приготовит себя, для которого, в общем-то, он был уже частично готов… по фильмам, которые он просмотрел.
«Должен быть какой-то способ», — упрямо сказал себе Кэкстон.
Все последующие дни эта мысль ни на минуту не оставляла его.
Способ обнаружился на четвертое утро.
Кэкстон открыл утреннюю газету и прочитал заголовок; «ПЯТИСОТЛЕТНЕЕ КОСМИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ».
Подзаголовок гласил: «Джеймс Ренфрю собирается выступить спонсором фантастического путешествия к Альфе Центавра. Он готов отправиться и сам, заявляет на всю страну миллионер — прожигатель жизни».
В заметке сообщалось, что четверо человек совершат невероятное путешествие. Кроме Ренфрю там будет Нед Блейк, личный управляющий Ренфрю, и Артур Пелхам, химик, лауреат Нобелевской премии, создавший препарат, позволяющий консервировать живые организмы».
Газетный отчет сообщал, что четвертый член экспедиции еще не был выбран. Требовался доктор наук, физик, который будет техническим и научным экспертом группы в этой области: «К сожалению, — газета цитировала слова Неда Блейка, — пока что мы получили отказы от всех физиков, к которым обращались».
Сообщение заканчивалось словами: «Однако тройка уверена, что найдется квалифицированный физик, который…»
В этом месте Кэкстон уронил газету и схватился за телефон. Потребовалось какое-то время, но он все же узнал номер в Нью-Йорке. Набрав номер, он назвал свое имя и цель звонка ответившей молодой женщине.
