— Нет, но… — Мюррей прикусил нижнюю губу. Как ему объяснить Роджеру свои подозрения? — Роджер, я не могу сейчас говорить об этом. Я попытаюсь убежать отсюда, но если мне это не удастся…
— Что?
— Таково мое решение. Участок обнесен высокой оградой из колючей проволоки, и ворота запираются вечером в одиннадцать часов. Может быть, мне придется оставить машину и идти пешком.
— Мюррей, все это звучит так невероятно!
— Послушай, Роджер! — Мюррей должен был совладать с собой, чтобы не швырнуть телефон об стену. — Как я только выберусь отсюда, я тут же направлюсь к некоему доктору Кромарти в Бэксфорде. Понятно?
— Да.
— Роджер, я не хочу делать преждевременных выводов, но думаю, что парижская трагедия повторится, а я не хочу быть Жан-Полем Гаррижо.
— Можно подумать, что Дельгадо — второй маркиз де Сад, — вмешался Роджер. — Хорошо, я верю тебе, что ты не хочешь делать преждевременных выводов. Но тебе ясно, что тогда ты будешь потерян для Сэма Близзарда?
— Мне все равно, что он думает, пока он не замечает, что деятельность его труппы оказалась чем-то вроде тюрьмы, сумасшедшего дома или кладбища. Ради бога, приезжай сюда, Роджер, если я завтра не появлюсь или не буду у доктора Кромарти!
— Хорошо. — Роджер, казалось, принял решение. — Но если пьеса после твоего ухода будет иметь успех, и никто не будет убит и не попадет в сумасшедший дом, мы совершенно чужие люди, Мюррей. Тогда я потеряю всякое уважение к тебе.
— Ну, я все же рискну, — задумчиво ответил Мюррей и положил трубку.
Теперь он знал, что он должен делать. Он опустился в кресло и закурил сигарету. Хитер теперь мирно спала. Но она скоро снова придет в себя. Они уже поговорили о том, чтобы покинуть этот дом, следовательно…
Мюррей подумал о том, что его ждет на следующее утро. Теперь он не мог просить Валентайна открыть ему ворота, и не мог нести к автомобилю никого, потерявшего сознание. Но завтра утром он уговорит девушку последовать за ним. И он должен прихватить с собой как можно больше доказательств, к примеру, проволочную сетку. Мюррей встал, взял перочинный нож, отрезал часть матраса, в который была вплетена проволока, и свернул ее. Сунув моток в чемодан, он оглянулся в поисках еще чего-нибудь.
Магнитофонные катушки? А почему бы и нет? Мюррей одной рукой приподнял матрас, снял обе катушки с магнитофона и тоже убрал их в чемодан. Жалко только, что телевизор был слишком велик и тяжел. Таким образом, Мюррей не смог взять слишком многого. Еще он взял жестянки с соком.
После того, как он упаковал их, ему пришло в голову, что он сможет взять так же ленты с магнитофона Хитер.
Он, конечно, должен выждать, пока можно будет прокрасться в ее комнату. Пока еще слишком рано. Ида может посетить Хитер и устроить чудовищный скандал, если она застанет там Мюррея. Нет, он должен подождать по крайней мере с час.
Приблизительно через час, все время слыша равномерное дыхание Хитер, он больше не мог сдерживаться. Он погасил последнюю из множества выкуренных сигарет и осторожно подошел к двери.
Он приоткрыл ее, прислушался, но стояла полная тишина. За последний час он ясно слышал, как остальные один за другим отправлялись в постель. Он услышал тихий вопрос Иды у двери Хитер. Ида, по-видимому, привыкла к тому, что ей зачастую отвечали молчанием, потому что она тотчас же отправилась в свою комнату.
Мюррей поискал ключ в карманах Хитер, но не нашел. Теперь он тихо вышел в коридор и бесшумно закрыл за собой дверь.
В это же мгновение он услышал голоса в комнате номер 13, которая впервые со времени его прибытия сюда была открыта. Он глубоко вздохнул и открыл дверь в свою комнату, чтобы иметь путь к отступлению. Потом он тихо приблизился к двери соседней комнаты.
Голоса принадлежали Дельгадо и Валентайну. Мюррей и не ожидал ничего другого.
Странно было только то, что Валентайн на этот раз говорил тоном приказа, в то время как голос Дельгадо звучал почти покорно.
— Девушки нет в ее комнате, — констатировал Валентайн. — Где же она находится?
— Я… я не знаю. — Дельгадо, очевидно, нервничал. — Может быть, снаружи, в парке?
— Чушь! Я знаю, кто приходит в дом, и кто покидает его. Нет, она должна находиться где-то здесь.
— Не поступает ли двойной сигнал из комнаты Иды?
— Хитер там нет. За это мы должны благодарить этого Дугласа! Она уже четыре ночи назад должна была среагировали на наше внушение, но ее магнитофон не работает.
— Мы должны что-то предпринять против этого Дугласа, — сказал Дельгадо. — Э… Не может ли она находиться в его комнате?
— Откуда мне это знать? — пробурчал Валентайн. — Этот парень так недоверчив. Чем нам может помочь детектор телевизора, когда тот повернут к стене? Я весь вечер вижу только стену его комнаты.
— Но он же ничего не знает, — пробормотал Дельгадо. — У него только одни подозрения. Мы можем вынудить его замолчать….
— Поздно, — вмешался Валентайн. — Сегодня вечером он звонил своему агенту в Лондон. Он хочет бежать и упоминал Гаррижо. Агент ему поверил и рассказал о Леа Мартинес. Ты все еще помнишь Леа? — Голос его стал резче.
— Но никто не поверил ни единому ее слову, — возразил Дельгадо. — Теперь она сидит в психиатрической лечебнице, такой примитивной, и, может быть, она действительно спятила там.
— Поздно. Он хочет бежать. Это все ты и твои непрямые методы!
— Но он все еще здесь, не так ли? Мы можем применить и прямые методы. Еще не поздно, — возбужденно возразил Дельгадо.
— Еще не поздно? Он сообщил своему другу, что хочет уйти, и тот должен начать расследование, если Дуглас не прибудет завтра в Лондон.
— Этого можно избежать! — горячо заверил Дельгадо. — Мы можем изготовить ленту, которая внушит ему, что ему лучше остаться здесь. Это, несомненно, произведет на его друга сильное впечатление.
— Пожалуй, он должен исчезнуть, — равнодушно ответил Валентайн. — Он ведет себя хуже, чем Леа.
— Но это же исключено! — завопил Дельгадо. — Что же тогда будет с постановкой? Он играет главную роль, и если он уйдет, у других, может быть, тоже пропадет всякое желание играть. Тогда все мы потерпим крах!
— Пьеса больше не имеет для меня никакого значения, — все также равнодушно произнес Валентайн. — В настоящее время меня беспокоит только Хитер. Она — хороший материал, и я не хочу потерять ее.
— Дуглас тоже!
Дельгадо возбуждался все больше и больше.
— Мы установили это после оценки первой же ленты, и ты сам согласился, что он очень хорошо подходит для наших целей.
