— И этот помешанный расколошматил их?
— Вы имеете в виду доктора Конэла? Да, расколошматил. Но опять работает. Я буду настаивать на своем решении забрать его обратно, поэтому не переступайте черту, к которой вы так опасно приблизились.
— Я? Черт побери, давайте останемся друзьями. Жизнь так коротка. Это ваш риск, а не мой. Что вы собираетесь показывать мне дальше?
— На сегодня все. Обед. А по лабораториям я поведу вас завтра утром.
— Где я могу пообедать?
— Я покажу вам клуб, когда мы будем спускаться на стартовую площадку.
Бад Лэйн сел на край постели. Днем он с майором Либером произвели инспекторский обход, а сейчас была глубокая ночь.
Как струйки дождя, оставляющие неровный след на оконном стекле, в сознании потекли ручейки страха. Они — то и заставили его сесть. И хотя ночь была прохладной, и ветерок, проникавший через занавеску, обдувал голую грудь и плечи, но на лице снова и снова выступала испарина, от которой оно казалось смазанным маслом.
Как будто он вернулся в детство, к давно канувшим в прошлое кошмарным снам. Крик:
— Мама, мама! Тут был гниющий человек. Он сидел на моей постели!
— Все в порядке, малыш. Это только сон, дорогой.
— Он был здесь! Был! Я видел его, мама!
— Тс — с… ты разбудишь отца. Я посижу рядом и подержу тебя за руку, пока ты не заснешь.
Сонный голос:
— Но он БЫЛ здесь.
Бада затрясло. Сейчас звать было некого. Кроме того человека, которого он ДОЛЖЕН был позвать, но тогда этот зов мог означать только одно — поражение.
Можно бороться со всеми врагами во внешнем мире, но как быть, если враг — в вашем сознании? Что делать тогда?
Нужно было на что — то решиться. И Бад решился. Он быстро оделся, сдернул с вешалки кожаный пиджак и уже за дверью на ходу набросил его на плечи. Спускаясь по склону, на котором стоял его домик, Бад окинул взглядом территорию строительства. Тонкий серп луны плыл вверху, заливая серебром темные здания. Но Бад знал, что за темнотой скрываются освещенные помещения и активная деятельность — почти везде работали ночные смены, даже в лабораториях — пещерах.
Шэрэн Инли занимала квартиру в общежитии для женщин. Бад спустился с холма и пересек улицу. Дежурная по общежитию сидела у пульта и читала журнал. Она взглянула на вошедшего и улыбнулась.
— Добрый вечер, доктор Лэйн.
— Добрый вечер. Доктор Инли, пожалуйста. Соедините ее, пожалуйста, с кабиной.
Бад прикрыл дверь кабинки. Прозвучал сонный голос:
— Хэллоу, Бад.
— Я вас не разбудил?
— Еще десять секунд и тогда бы разбудили. Что стряслось, Бад?
Бад посмотрел через стеклянную дверь кабинки. Дежурная вернулась к своему журналу.
— Шэрэн, будьте любезны, оденьтесь и спуститесь сюда. Мне надо поговорить с вами.
— Вы чем — то… расстроены, Бад. Я спущусь через пять минут.
Она появилась раньше и Бад был благодарен ей за быстроту. Она шла рядом с ним, не задавая вопросов, позволив ему самому выбрать время и место для беседы. Он привел ее на веранду клуба. Рабочий день уже давно кончился и все стулья были на столах. Бад снял два стула и поставил на пол. Где — то на холмах завыла собака. Около общежития рабочих кто — то рассмеялся.
— Шэрэн, я хочу посоветоваться с вами как пациент.
— Разумеется. О ком вы беспокоитесь?
— О себе.
— Но это же… абсурдно. Валяйте дальше.
— Сегодня вечером я обедал с майором Либером, — заговорил Бад ровным, ничего не выражающим голосом. — Потом вернулся в кабинет, чтобы закончить разборку бумаг. На это ушло немного больше времени, чем я рассчитывал. И к концу работы меня охватила усталость. Выключив свет, я решил посидеть несколько минут и набраться сил, чтобы встать и добраться до своей квартиры. Я повернулся со стулом и взглянул в окно. Проникавшего сквозь маскировочный тент лунного света было достаточно, чтобы разглядеть контуры «Битти–1».
И вдруг, без всякого перехода, я ощутил в сознании… легкий толчок, словно локтем. По — другому я не могу описать это чувство Именно, легкий толчок локтем, а потом едва ощутимое, настойчивое проталкивание. Я попытался сопротивляться, но сила проталкивания увеличилась. В этом проталкивании чувствовалась некая ужасная… уверенность, что ли. Чье — то чрезвычайно чуждое давление. Хладнокровное внедрение в мой мозг. Вы когда — нибудь падали в обморок?
— Да.
— Помните, как вы пытались бороться с охватывающей чернотой, и как она становилась сильней? Подобное происходило со мной. Я сидел совершенно спокойно, но даже во время борьбы с этим давлением, какая — то часть сознания пыталась найти причину этого явления. Перенапряжение, переутомление или боязнь неудачи? Я перебрал в уме все причины, о которых только мог вспомнить. Попытался сосредоточить все мысли только на видном мне уголке маскировочного тента, и ни на чем другом. Впился пальцами в ручки кресла и попытался сосредоточиться на боли. Эта штука в моем мозгу усилила давление и у меня возникло чувство, что она приноравливается к мозгу, поворачиваясь по мере протискивания, словно разыскивая самые легкие способы вторжения. Я утратил способность владеть телом. Я больше не способен был сжимать ручку кресла. У меня нет слов выразить, как это меня напугало. Я всегда, Шэрэн, всегда, владел своим телом. Может быть, я был слишком самонадеян, с презрением относившись к тем, у кого возникали заскоки, психические отклонения.
Я все еще смотрел на маскировочный тент. Потом, без всякого моего желания, голова моя приподнялась, — и я уставился на «Битти–1», пытаясь различить его контуры. Что — то глубоко проникло в мой мозг, и я был твердо уверен в том, что вижу корабль в первый раз. Я ощущал все реакции этой штуки. Она была в замешательстве, испытывала страх и изумление. В этом состоянии, Шэрэн, меня можно было заставить сделать… все что угодно. Уничтожить корабль. Убить себя. Моя воля и желания не принимали бы в этом никакого участия.
Шэрэн коснулась его руки и мягко сказала:
— Потише, Бад.
Бад понял, что в возбуждении сильно повысил голос; еще чуть — чуть, и он просто бы орал. Бад перевел дух.
— Скажите мне, существует ли такая вещь, как кошмар пробуждения?
— Существуют иллюзии, фантазии сознания.
— Я почувствовал себя… одержимым бесами. Вот я и проговорился. Эта штука в моем мозгу, казалось, пыталась сказать мне, что она не враг, что она не желает мне зла. Когда давление в мозгу достигло самой верхней точки, вокруг все померкло. Вокруг меня наступила тьма и я ощутил, как кто — то… трогает и перебирает мои мысли и воспоминания. Ощупывает их и выбирает.
