Пока Петров размышлял, за окном, сгустились сумерки. В комнате сделалось призрачно и таинственно. И потому неожиданный стук в дверь прозвучал в ушах Петрова барабанным боем. Он подпрыгнул на диване и затаил дыхание. Стук повторился.
"Ага-а! - подумал Петров, - Задергались! Засуетились!.."
Стук повторился еще и еще, а потом частые шаги по ступеням лестницы возвестили о том. что посетитель удалился восвояси.
"Л-ладно, - подумал Петров решительно, - меня нет дома. Меня вообще нет - я не существую! Не знаю, как вы будете выкручиваться со своей ведомостью, но меня и завтра не будет существовать. Я образуюсь только послезавтра, и вот тогда..."
Тем самым, Петров временно перешел на нелегальное положение.
Весь следующий день Петров сидел в своей квартире и вел нелегальный образ жизни. Света не зажигал, ручку унитаза не дергал и у окон не маячил. Единственное, что он себе позволил - два раза пожарить картошку (один раз на сале, и один - на постном масле) один раз сварить кофе и один раз вскипятить чай. В течение всего Дня Петров сохранял олимпийское спокойствие и трезвую голову. Стуки в дверь повторялись еще три раза. Видимо, его искали.
Ровно в семь часов вечера раздался четвертый юбилейный стук в дверь (поскольку число четыре для любого программиста, вне всяких сомнений, круглое, ибо является степенью двойки).
Петров, отметив это про себя. решил, что, коль скоро рабочий день кончился, никакие силы ада уже не заставят его пойти на работу. Поэтому он твердым шагом направился в прихожую и, повернув ручку замка, дернул дверь на себя. Эффект, который Петров произвел своими действиями превзошел все его ожидания.
За дверью стояла знакомая Петрова,по имени Люд очка, работавшая в соседнем отделе. Это была довольно симпатичная особа, несколько правда, взбаламошная, но зато весьма полезная в качестве спутницы. Разумеется, не спутницы жизни - этот вопрос Петров даже не рассматривал. Нет, просто есть такие места, куда без дамы ходить неприлично - например, в кино, ресторан и так далее. Людочка всегда с удовольствием отзывалась на приглашения, висела на руке, ела мороженое, болтала без умолку, а в остальное время не надоедала и не требовала к себе особого внимания. В ее присутствие Петров получал благоприятную возможность чувствовать себя настоящим мужчиной и даже, в какой-то мере, рыцарем.
Когда дверь неожиданно для нее распахнулась. Людочка издала неопределенный звук, уронила сумочку и побледнела так, что Петров счел за благо выскочить на лестничную площадку и подхватить ее под локти.
- Ой, Петро-ов! - произнесла Людочка, широко открыв глаза. - Да ты живо-ой...
- Не понял, - Петров, не выпуская ее из рук, выпятил челюсть. - Есть мнение, что я покончил с собой?
- Боже ж ты мой, вот здорово-то! - опять произнесла Людочка. Ее лицо начало медленно приобретать первоначальный здоровый оттенок.
- Да ты что, Людка, сдвинулась что ли? Почему я должен быть неживой?
- Так там же на проходной висит твой портрет в цветочках. "Трагически скончался"... Нет, что я вру! "Скоропалительно скончался" - вот!
- Я? Скончался?
- Ну, а кто же еще, если твой портрет висит... Ой, а на работе-то такое творится! Ходят слухи, что кассира ограбили, и зарплату теперь в аванс будут давать.
- Что-что? Ну-ка, заходи. - решительно приказал Петров.
- Oй, Петров, да ты меня никак в гости приглашаешь, сказала Людочка каким-то хриплым голосом.
- А разве ты у меня не была раньше?
- Нет, - она смутилась. Петров ощутил всю бестактность своего вопроса. Действительно, он ее раньше не приглашал, потому что в свою квартиру женщин вообще не приглашал. Вероятно, просто не понимал, для чего они нужны в его квартире... А теперь вдруг понял, и оказалось, что Людочка это вовсе не Людочка, а Людмила. И глаза у нее зеленые. И волосы каштановые, а на щеке... Просто, это женщина, и даже Женщина. Он же, Петров - осел, а еще точнее - Осел!
Но смущения в себе Петров не обнаружил, и поразился этому необычайно. Обычно, замечая свою или чужую бестактность, Петров тушевался и краснел. А теперь ощутил только легкую досаду.
- Извини. Проходи пожалуйста.
Он помог, и притом довольно ловко, снять пальто, проводил даму в комнату и усадил в кресло с вопросом:
- Чай или кофе?
- Ой, Петров!.. Давай, я тебе помогу? - сказала Людочка, окончательно пришедшая в себя и совершенно поверившая в его бессмертие. Глаза ее сияли, и вся она словно бы светилась изнутри, как казалось Петрову, а на самом деле непрерывно улыбалась, довольная тем, что он жив-здоров, пригласил к себе, и вообще все отлично!
- Ни в коем случае! - заявил Петров, галантно шаркнув ножкой. - В этом доме кофе варю только я, ибо...
И эффектно не закончив фразу, удалился на кухню. Настроение у него резко улучшилось. Спустя минуту Людочка также появилась на кухне.
- Слушай, Петров, - сказала она, - а почему?..
- Меня зовут Вадим, - сообщил Петров, обжигая палец, и махая им перед своим носом что есть мочи.
- Да я знаю. Просто... Все - Петров, Петров: Слушай, Вадик, а почему они решили, что ты умер?.. Ой, извини, если тебе неприятно, то я не буду.
А между тем, Петров еще раз понял, что он... Он изменился! Он вспоминал себя прошлого и отчетливо видел, что, будь он сейчас тем старым Петровым, вел бы себя иначе и чувствовал иначе. Ему было бы неприятно, что какие-то неведомые "они" записали его в покойники. А сейчас было наплевать... Чего-то в нем добавилось, нахальства, что ли? Иди уверенности в себе, какой-то внутренней устойчивости. В его личности раньше недоставало некоторых звеньев, а теперь они наконец появились, и цепь замкнулась. Никогда раньше Петров не ощущал себя хозяином положения, владельцем своего будущего, а теперь был полностью уверен: что бы там не случилось, он, Петров, поступит так, как сочтет нужным. И на вопрос Людочки спокойно ответил:
- Да кто его знает... Может, перепутали с кем. Какой-нибудь однофамилец...
"Так ведь дураку понятно, какой!" - сообразил он только теперь и мысленно хлопнул себя по лбу.
- А у тебя есть однофамилец?
- Конечно. Город большой, а Иванов, Петров, Сидоров сама понимаешь... Я ведь вчера с работы удрал, и сегодня дома целый день сижу. Они и всполошились. С утра в двери колотились, а потом , верно, решили звонить туда-сюда...
- Ну да, конечно, - убежденно сказала Людочка. - Конечно, это однофамилец. Все перепутали... Можно, я закурю?
"Дела-а..." - подумал Петров, кивая.
Людочка вышла из кухни и вернулась со своей сумочкой, достала из пачки сигарету, но спичек не оказалось, и она беспомощно заерзала на табуретке, оглядываясь по сторонам и взмахивая незажженой сигаретой.
Спичек у Петрова не было.
- Давай, раскурю, - сказал он.
