– Пап, мне это совсем не улыбается. Если бассейн закроют, где я буду плавать?
Сегодня мы едем по другому маршруту, избегая Веллингтон-авеню, на которой нас атаковали любители стрелять из водяных пистолетов. К ручке входной двери что-то прикреплено. Скромный букетик из желтых и красных цветов, похожих на ромашки. Вместо ленточки – цветная резинка. Чувствуется, цветы появились здесь давно и успели прожариться на солнце. Стоило мне взять их в руки, как стебли печально поникли. Солнце выпило из них жизненные силы.
– Симпатичные цветочки, – улыбается отец. – И от кого же?
Под резинку подсунут клочок бумаги. Разворачиваю его и вижу мелкую бледно-голубую сетку и слова, выведенные аккуратным почерком: «Никола, надеюсь, тебе лучше».
Подпись тоже есть, но я и без нее знаю, кто это. Только он мог додуматься написать на клочке миллиметровки.
– От Милтона, – отвечаю я на отцовский вопрос.
– Это парень, что живет в двух шагах от нас?
Я киваю, смотрю влево: не удивилась бы, если бы Милтон притаился у себя в саду среди кустов и следил за моей реакцией. Но его там нет.
Входим в дом. Мисти, дремлющая в корзине на кухне, сегодня почему-то не выскакивает нам навстречу и не вертится у ног. Откладываю цветы, наклоняюсь к собаке и нежно чешу за ушами.
– Что, Мисти? И тебя жара сморила?
Она поднимает голову, пытается лизнуть мне руку, после чего снова замирает.
Не поднимается рука выбросить цветы. Может, в воде оживут? Я наполняю водой стеклянную вазу. Вода почему-то мутная и коричневатая.
– Пап, взгляни.
Показываю ему вазу. Такое ощущение, что вода взята не из-под крана, а из вонючего пруда.
– Что за… – Отец выхватывает вазу из моих рук.
– Они что, издеваются над нами?
Мне не нравится раздражение в его голосе. Сразу вспоминаются мальчишки с водяными пистолетами.
– Кто – они? Я набирала воду в раковине.
Отец поднимает вазу вровень с лицом, вертит и наклоняет под разными углами, всматривается в воду. Его поведение мне непонятно и, честно говоря, неприятно.
Я беру из сушилки стакан, наполняю водой и его.
– Пап, смотри, она стала чище.
Он выхватывает у меня стакан и кричит:
– Отойди от раковины. Вытри руки. Слышишь? Немедленно вытри руки!
Его лицо покраснело и вспотело, глаза вот-вот вылезут из орбит. Отец снова взбешен, как несколько дней назад, когда нас облили из водяных пистолетов. Но в замкнутом пространстве кухни его гнев в десять раз страшнее.
Я не спорю и молча беру посудное полотенце. Отец ставит вазу и стакан на борт раковины, закрывает кран, хватает другое полотенце и тоже вытирает руки. С ужасом смотрю, как он остервенело трет сухую кожу рук, пока она не краснеет.
Я осторожно забираю у него полотенце.
– По-моему, ты уже досуха вытер руки. Эту воду вылить? – Я киваю на вазу и стакан.
– Оставь. Маме покажу.
Он не шутит.
– Что показывать? Обыкновенная вода.
– А муть и грязь тоже обыкновенные? И такая дрянь льется из нашего крана. На нашей кухне. Здесь, в нашем доме. Не хочу, чтобы ты пила гадость. Слышишь? Отныне будешь пить только воду из бутылок. Обещаешь?
– Папа, успокойся. Уверена, есть очень простое объяснение, почему вода в кране загрязнилась.
Он качает головой. У него учащается дыхание. Рубашка покрывается пятнами пота.
– Пап, ты хорошо себя чувствуешь?
– Да. Да. Хорошо. Это… это…
– Что?
– Я беспокоюсь о тебе. О твоей безопасности. Сейчас я в ней не уверен. Ни в бассейне, ни даже здесь. Даже здесь.
– Но я-то прекрасно себя чувствую. Посмотри на меня. Ты напрасно переживаешь.
Отец смотрит не на меня, а на раковину.
– Держись от крана подальше, – шепчет он.
– Почему? Что в нем страшного?
Отец смотрит на меня так, будто спал и лишь минуту назад проснулся.
– Никола, подойди ко мне.
Он разводит руки. Я нужна ему. И мне необходимо, чтобы он снова стал моим отцом. Таким, каким я привыкла его видеть. Этого я хочу сильнее всего на свете.
Обнимаю его за талию, отец сжимает меня в медвежьих объятиях, награждая кислым запахом пота.
– Я люблю тебя, Ник.
– Так и я люблю тебя, папа.
Я действительно люблю своего отца, но меня сильно пугает его поведение.
– Полюбуйся!
Отец потрясает стаканом перед маминым лицом. Вода выглядит достаточно чистой, вся муть тонким илистым слоем осела на дне.
– Может, сегодня была авария на водопроводе и воду перекрывали? – предполагает мама и замечает пожухлый букет. – А цветы откуда?
– От Милтона, – отвечаю я. – Это мне.
– Очень любезно с его стороны. Настоящий джентльмен. Ник, тебе стоит сказать ему спасибо.
– Это очень нужно?
– При чем тут цветы? – взрывается отец.
Он берет чайную ложку и быстро размешивает воду в стакане, та вновь становится мутной, какой была, вытекая из крана.
– Посмотри на это. Видишь? Эта жижа течет из нашего крана! В нашем доме!
Мама вздыхает и выходит из кухни. Ее сандалии стучат по плиткам пола.
– Куда ты? Нам нужно об этом поговорить!
– Никуда, – устало отвечает мама. Порывшись в сумочке, она вытаскивает мобильник, находит номер. – Дениза? Привет, дорогая. Скажи, сегодня перекрывали воду? У нас из крана идет мутная, с коричневатым оттенком… А когда? Между полуднем и двумя часами? И что, без предупреждения?… Нет, все в порядке. Я просто хотела узнать… Спасибо, все отлично. – Мама смеется. – Спасибо, дорогая. До встречи. Пока. – Закончив разговор, мама торжествующе смотрит на отца. – Как я и предполагала, воду отключали. Сегодня днем, всего на пару часов. Дениза сказала, по улицам ездила машина с громкоговорителем. Она сама слышала полчаса назад. Вот и вся разгадка.
По отцовскому лицу видно, что мамины слова его не убедили.
– Кларк, воду закрывали не только у нас. По всей улице. Что в этом особенного?
Он стоит возле раковины:
– Не знаю.
– Давай откроем кран и проверим.
– Нет, не хочу к нему прикасаться. И ты не трогай… – Отец застыл на месте.
– Кларк, что за глупости? Я устала на работе и измучилась от жары. Я хочу проверить воду. Открой этот чертов кран, или я сама открою.
Мама подходит к раковине, но отец загораживает ей путь. Мама пытается его обойти. Тогда отец хватает ее за руки и прижимает их к маминым бокам. Такими я родителей еще не видела. Мне хочется выбежать из кухни, но я остаюсь. Вдруг маме понадобится помощь?
– Кларк, отпусти! Может, ты еще и ударишь меня?
Маминого спокойствия как не бывало, глаза потемнели от бешенства.
Отец разжимает руки. Родители застывают в полуметре друг от друга. На лицах обоих – шок, смущение, стыд.
– Прости, – бормочет папа. – Прости меня, Сарита. Я бы никогда… Ты же знаешь, я бы никогда…
– Знаю, – отвечает мама. – Ты бы никогда этого не сделал. Успокойся.
Они обнимаются, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Мама уткнулась в его грудь. Отцовский подбородок упирается ей в макушку. Я на цыпочках выхожу из кухни, однако успеваю взглянуть на отца. Глаза у него закрыты, ресницы мокрые от слез, а слезы продолжают течь.
Я выхожу в коридор, останавливаюсь. Вместо того чтобы подняться к себе, прислоняюсь к ступенькам лестницы.
– Прости, прости меня, – снова произносит отец. – Я бы никогда не посмел сделать тебе больно.
– Я знаю и не сержусь. Все нормально.
– Нет, нормальным это не назовешь. Нейша, ты – солнце моей жизни. Ты – ее смысл. Что со мной творится?
Нейша? Я не ослышалась? Почему отец назвал маму чужим именем? Похоже, у него действительно беда с психикой.
– Кларк, все нормально.
Мама почему-то делает упор на имени отца. И почему-то ничуть не удивилась, что ее назвали не Саритой, а Нейшей. Как все это прикажете понимать?
– Жара нас доконала. Она кого угодно с ума сведет.
– Жара тут ни при чем. И с ума я не сошел. Что-то происходит. Он возвращается.
– Он? Как понимать твои слова?
– Сообщения в новостях. Их очень много. Слишком много детей и подростков тонут.
– Кларк, пожалуйста, не начинай. Нестерпимая жара. Ребятня всегда любит купаться, а при такой жаре желание становится необходимостью. Мы с тобой ведь не вчера родились. Летом всегда возрастает число несчастных случаев на воде. И со взрослыми, и с детьми. Бывает, их игры кончаются трагедией. Кларк, это несчастные случаи. Они происходили и будут происходить.
– Это не просто несчастные случаи. Я уверен. Посмотри на общую картину. Тонут ровесницы Ник. Девочки-полукровки. Я набрал данные по тринадцати случаям. Сегодня из раздевалки санитарки унесли девочку из команды Ник. Ей стало плохо. Кристи – так ее зовут – выпила слишком много воды, и вода спровоцировала обморок, сердечный приступ… Не знаю, что именно. А ведь на ее месте могла оказаться Ник. Мы должны запретить дочери тренировки в бассейне.
