среднем бизнесе; однако когда кольцо страждущих ответов стало слишком тесным, юная бизнес-леди, покраснев, извинилась и с поразительной ловкостью выскользнула из окружения, в мановение ока исчезнув в тени парковых клёнов и дубов.
Несмотря на обещанные 28% увеличения всего хорошего, жить в нашем городке становилось день ото дня все неуютнее. Ветер гонял по улицам мусор – коммунальщики перестали посещать вверенные им участки территории с метлами и прочим инструментариям, так как многочисленные ранее инспекции и комиссии по благоустройству перешли на дистанционную работу, рассевшись по квартирам и коттеджам из-за опасений нападений агрессивных голографических дамочек с их беззастенчивыми воплями: “Тоша, у нас будет девочка!”
Преступность совершенно озверела. Поняв, что виртуальные овчарки только лают, но не кусают, криминал творил свое черное дело уже и среди бела дня, не смущаясь окружением из голографических ОМОНовцев со щитами и касками, добровольных дружинников и даже танков и пусковых установок залпового огня.
А полиция тем временем баррикадировалась от рассвета до рассвета на участках, аргументируя тем, что в условиях разгула голоиллюзии отличить реальных преступников от виртуальных нет никакой возможности.
В магазинах пропадали то макароны, то булки, то колбаса. Продавцы доброжелательно сообщали, что очередной транспорт с продовольствием заблудился в непроходимых джунглях на улицах нашего городка; а из сетей можно было узнать, что какие-то коварные маркетологи реализуют наши булки и макароны по повышенной цене в соседних населенных пунктах, где электорат получает зарплату регулярно и без ссылок на то, что “в кассу опять завезли голографические рубли, решили не выдавать”.
Причем нельзя сказать, что заинтересованные лица были полностью индифферентны к происходящему. В город одна за другой приезжали бригады исследователей, сталкеров и борцов с нечистой силой. По парку, в окрестностях летнего кинотеатра, были развешены ленточки в бело-розовую полоску, оповещающие, что вход посторонним запрещен; мужчины и женщины в прорезиненных комбинезонах брали анализы почвы, воздуха и воды из паркового фонтана; повсюду стояли теодолиты, звукопеленгаторы и прочая высокотехнологичная утварь; борцы с привидениями рисовали на асфальте загадочные пентаграммы и очерчивали в воздухе широкие круги защиты от потусторонних явлений.
Там, где еще совсем недавно тихие пенсионеры сидели друг напротив друга за шахматными досками, сходились в дискуссионных баталиях научные школы и в воздухе висели вскрики:
– Массовые галлюцинации!
– Проецирование ментальной аппроксимации на реальную парадигму действительности!
– Еще Фрейд предупреждал! – но противник был неуязвим: непролазные джунгли на подступах к кинотеатру не удавалось преодолеть ни при помощи компасов, ни гироскопов, ни даже лазерных лучей, долженствующих обозначать трассу движения сталкерам и следопытам.
Тем временем во всем городе отвалился интернет, а провайдеры сообщили, что стекловолоконная линия целиком похищена бомжами. Но особо плохо обстояли дела в промышленности и науке: куда я ни пытался сунуться с предложением своей рабочей силы, встречал грустные лица и отрицательные ответы:
– Чего ты хочешь? Сам видишь, то голоиллюзия творит! Никакой возможности вести нормальный бизнес! Не знаем, что с нами-то завтра будет! Какое трудоустройство? Убытки на убытках! – и потихоньку начался исход и бизнеса, и активного населения из наших стогн. Предприниматели перебирались туда, где виделась хоть какая-то определенность в ведении дел; те из работяг, кто еще на что-то рассчитывал, вербовались на стройки в другие регионы, а то и просто – куда примут.
Наконец, по телевизору выступил главный городской общественно-экономический эксперт и аналитик. Он назвал происходящее “цифровым шабашом” и подрывом стабильности, осуществляемом под видом реинкарнации планового хозяйства; карательные меры в ответ на столь суровое обвинение не замедлили последовать. На следующее же утро на площади перед горадминистрацией начался сеанс всенародного покаяния. Самые видные чиновники и бизнесмены выходили на помост, с которого в былые времена власти принимали первомайские и ноябрьские парады, и рассказывали о своих прегрешениях – начиная с благословенных 80-х с их недорытыми кубометрами и приписанными тонно-километрами с переходом в шальные девяностые с банковскими прокрутками зарплат, и все дальше и дальше, к временам нынешним и строгим.
Чиновники городской администрации побросали работу и торчали у окон, созерцая самих себя в процессе покаяния; когда зрители из горожан попроще собралось в толпу средних размеров, прибыла бригада строителей и сноровисто обнесла покаяльный помост изгородью из профлиста.
Но, странное дело, помост поднялся в воздух, и теперь покаяльцы парили, возвышаясь поясными бюстами над профилированными ширмами.
Явились сварщики и наварили еще один ярус профлиста; но помост неуклонно воспарял все выше и выше, позволяя зрителям и даже работникам прокуратуры наблюдать трогательные лица и неустанно жестикулирующие руки кающихся.
После того как помост-самолет вознесся над третьим ярусом профлиста, по коридорам бюрократического муравейника пронесся зловещий слух: якобы шайка неких особо вредоносных хакеров взломала самые секретные файлы некой самой всезнающей организации и теперь шантажирует целые города!
У меня, между тем, начали кончаться заработанные в дальних краях денежки; работенку подыскать так и не удалось, что и навело меня на мысль о том, что пора навестить Лайзу и ее папаню и намекнуть им, что такими способами внедрять плановое хозяйствование не годится. Почему-то был уверен, что те преграды, которые наглухо перекрывали путь сталкерам и борцам с полтергейстами, расступятся передо мной, и не ошибся.
Мало того, мистические силы даже помогли: когда я перешагнул через очередную бело-розовую ленточку, и полицейский патруль попытался тормознуть меня, стоило мне приподнять руку, и служители правопорядка увидели в ней такое удостоверение, что вытянулись по стойке смирно и козыряли до тех пор, пока я не шагнул самоотверженно в непроходимые заросли вокруг кинотеатра.
Старик и Лайза ждали меня. Я начал бормотать про то, что они перегнули палку и кому нужно такое планирование, при котором жить становится невозможно. Девушка меня перебила:
– Женя, но мы больше ничего не делаем! После встречи с предпринимателями и сотрудниками отдела поддержки бизнеса горадминистрации мы прекратили все перформансы! Выступления на площади мы устроили лишь для того, чтобы показать, кто на самом деле те, кто нас критикует! Остальное вы сами!
Все – и бизнес, и власть – заявили о поддержке наших предложений, а не деле творят все наоборот! Используют ту информацию, которую мы им предоставили для планирования, не для оптимизации общего результата, а для рвачества —получения индивидуальной, частной выгоды! Для подавления конкурентов! Для захвата рынка. Каждый тащит одеяло на себя, а в результате общее экономическое пространство трещит по швам и рвется на части! Отсюда и все беды!
А некоторые просто идут на жульничество. Вот, например, ПАО “Электротронмаш” затребовало от нас поставку 200 голографических иллюзий их стиральных машинок “Буран”, которые они недодали потребителям в этом
