нанесла ещё один удар. Теперь она атаковала затылок арестованного, однако после не смогла скрыться. Полицейский наступил ногой на шнур и скрутил микроволновку. С Пуцихаува сняли наручники, и он смог дать показания. После его отпустили, а микроволновку увезли.
Побитый и уставший Пуцихаув вернулся в квартиру. Он думал, как засудит магазин за то, что ему продали эту неприятность. Только забыл, где её купил, но утром он наверняка вспомнит. Наверняка.
Они.
На улицах одного непримечательного городишка праздник. В роддоме номер 65 родился добропорядочный гражданин, который через некоторое время станет полноценной рабочей единицей, которая сама по себе принесёт этому месту довольно малый ВВП, но в совокупности с остальными гражданами этот процент поможет продвинуть инфраструктуру данного жилого сектора. Молодой гражданин, хоть и новорождённый, уже соответствует стандартам рабочего, то есть способен работать. Рост метр семьдесят, стандартное телосложение, правая рука немного длиннее левой, бледная кожа, смачная бородавка на правой коленке, сильно выступающий подбородок и орлиный нос, прикус как у лошади и серо-голубые глаза. Наш рассматриваемый после рождения не стал терять времени зря. Сразу из родильной направился к гардеробу. По пути он увидел одинокое окно. Через грязное пыльное стекло увидел человек дома. Чёрные, мозаичные. Виден каждый кирпичик, каждое окно, каждая лампочка в доме. Поднял голову новорождённый, но неба не увидел, только какая-то серая масса. С виду гладкая, твёрдая, холодная, как камень, из которого делают стены этого доброго города. Снизу прошло несколько прохожих. Все в невзрачных чёрных одеждах, скрюченные, взглядами сверлят брусчатку, руки держат в карманах. Даже с верхнего этажа слышно их шарканье. Как ни странно, один из прохожих весело ухмылялся, перебирая что-то в кармане.
— Пора стать достойным. Пора стать человеком, — гордо заявил новорождённый и направился к гардеробу. Там его ждал шкафчик номер 173, единственный открытый из всех. Он хранил в себе штаны, туфли, пальто и кепку. На крючке висел резиновый мешок. Всё чёрное. Кроме рубахи. Она была серой, как пыль на полу больницы.
Поворот направо, двадцать три ступеньки вниз, ещё поворот — и вот вход в библиотеку. Неспешно новорождённый ходил между грязно-коричневыми шкафами, заполненными тоннами книг, пожелтевших, освещённых приятным голубым светом газовых ламп. От солнца драгоценные бумаги защищал прозрачный тюль. Человек выбрал несколько больше всего понравившихся переплётов, но основную часть взял со стола на входе. «Всё. Я готов» — пробежала у новорождённого мысль, как нашкодившая кошка от хозяина, пытающегося дать пинка любимому, но прожорливому животному.
И вот человек у входа в больницу. Ждёт момента выйти в мир. И он настал. В правой руке мешок, в левой документ. Откуда он взялся?
Сделав глубокий вдох, новоиспечённый гражданин прокашлялся. Воздух неприятно резал лёгкие и глотку, но организм приловчился и смог продолжить процессы жизнедеятельности.
Первый шаг сделан, но что делать дальше, не ясно. В этом вопросе ему помог указатель.
«Центральная площадь».
Чем дольше шёл человек, тем тяжелее было дышать. Под ногами слышался песочный хруст. Грунт был сильно раздроблен. И вот: огромная площадь, вымощенная белым мрамором. Сверху сыпался золотой снег. Люди вокруг подняли мешки и собирали падающие пылинки. Человек поднял голову. К серой скале, накрывавшей город, были прикреплены огромные выпученные глаза. Они пульсировали, свисали с огромнейшего потолка высоко-высоко. Глаза пристально следили за каждым на площади. Медленно двигались, не теряя из вида ни одного рабочего, осыпая жгучим и слепящим своим превосходством металлом. А люди внизу, как голодные скворцы, разинули мешки-рты и хватали, хватали, хватали крупинки золота. Его было так мало. Чтобы купить кусок хлеба, нужно полкило ниспадающего дара. Все и собирали. И гражданин стал собирать.
Копил, копил, да накопил на жилплощадь и осталось на паршивый кусок мяса, который было удобно спрятать в матрасе.
«Зажил», подумал человек, «Теперь можно и пройтись. Погулять по просторам любимого города».
И пошёл по извилистым улочкам, ровным тротуарам, по казённым плиткам и по земле сухой. Только вот призадумался человек: «Что было бы, не будь фонарей? Была б темнота?» — спросил гражданин у себя самого, — «Была б. Но фонари построил рабочий. Так? Так. Значит, человеку нужен свет? Нужен. Но почему? Ведь мы родились окружённые темнотой. Следовательно, свет был раньше. Кто его похитил? Опа, эт чего?»
Гражданин дошёл до границы. Её собой представляли ряды глаз. Они под собой интенсивно продуцировали горы золотого блага. Несколько людей собирали песчинки поодаль от глаз, но близко не подходили. Гражданин решил подзаработать таким же образом. Покопошившись, он набрал приличную горсточку больше чем за час ловли золота на площади.
Это продолжалось, продолжалось и продолжалось, и вот однажды произошло горе. Как обычно, все собирали золото, а один мужик достал деревянную старую швабру, отодрал ткань и загребал большие кучи, не подходя близко. И пока рабочий радовался, сзади подкрался утонувший в жиру хитрец и пихнул владельца устройства из сосны. Тот кубарем упал в золото. Упавший задрожал, и медленно попятился на четвереньках назад и всматривался меж глаз. Оттуда медленно вылазил блестящий кусок стали, превратившийся в огромное, двухметровое лезвие кабара. Его держала худая, жилистая рука. Бледная и пронизанная синими жилами. Сначала медленно вела лезвие к уползающему. Гражданин застыл в ступоре. Его голова не знала в тот момент, что делать. Он разрывался в неведении: помочь или убежать, радоваться или горевать. Что происходит? Помогите! И никто ничего не делал. Только жирный радовался и давил мешок желчной сталью. А упавший отползал, заворожённый блеском стали, и лепетал:
— Не хочу. Я так не хочу.
Рука сделала резкий выпад и пронзила торс человека своим ножом. Умерший только успел хрипнуть и тут же умер. Рука скрылась обратно. Скоро пришли врачи и забрали тело. Гражданин затрясся. Всё его тело задрожало, и он побежал домой.
Забежав в свою комнату, человек взялся за голову:
— Что это? Как? Зачем убили? Как спасти? Как я мог помочь? — бубнил гражданин. Затем он сел на матрас и угодил прямо на кусок мяса. Это так взбесило его, что шмат улетел в окно и недоумённо прилип к стеклу.
Пытаясь его отодрать, гражданин прислушался. Повсюду лязг. Лязг металла и предсмертный хрип.
— Хватит! — проорал во всю глотку человек. — Как так можно жить?! Очнитесь, люд… Эээ, чего?
Индивид ворвался на площадь, схватил кусок арматуры, расправил плечи и грудь, возжелал рассказать всем возвышенную мысль, но отвлекся. Жирного хитреца схватила бледная длань. Она медленно поднимала орущий мешок жира к верхним глазам.
— Отпусти, костлявый, — орал тот.
Из верхних зениц вылезла рука и подхватила подлеца, потом запихнула прямо в зрачок. Сначала жирный негодовал, но потихоньку, покрываясь
