Костя залюбовался Викой. Он готов был именно к ней отнести все необыкновенные качества древней царицы.
– Я и говорю: ты – сфинкс.
– А ты – свинтус! До сих пор не закончил проекта! Лучше бы я взялась за него!
– Я сделаю. Непременно сделаю.
– Завтра ты придешь к нам. Должна же я представить тебя своим! Принесешь проект, и мы покажем его папе. Он большой инженер.
Когда Костя заканчивал общий вид своего сооружения, им овладел такой прилив радости, что он стал кружиться но комнате, изредка подбегая к столу и оглядывая чертеж, чтобы мысленно представить себе столб, дерзко упирающийся в облака.
Он даже нарисовал их на ватмане (в некотором роде вольность!).
Сегодня вечером предстоял визит к Нелидовым. Костя аккуратно свернул листы ватмана и спрятал их в картонный футляр дли чертежей. Потом принялся приводить себя в порядок, словно от его внешности, которой он никогда не придавал значения, сейчас что-то зависело. Он пристально рассматривал себя в зеркало. Хорошо хоть постригся из-за этого проигрыша, а то его приняли бы черт знает за кого с отпущенной гривой! Выбрит тщательно. Ямка на подбородке заметна. Не отпустить ли бородку. Впрочем, опять скажут – мода! Пожалуй, уши немного торчат, но тут уж ничего не поделаешь, и лицо кругловато.
Ну и что? Русские люди круглолицы…
Потом он трудился с утюгом, отлично отгладив свой единственный выходной костюм. «Как жених пойду – усмехнулся он. – Даже галстук бабочкой надену, как у Александра Максимовича при прощании. Кстати, где его письмо? Пишет, что пытается заинтересовать деловые круги Канады идеей Куликова об энергетической трубе. А кто его просил об этом? И вот еще одно письмо, от Гусакова. Иван Тимофеевич, словно прочитал письмо канадца, спрашивает, получено ли авторское свидетельство на трубу. Советует ставить вопрос о патентовании за рубежом. «Уведут, как пить дать уведут у тебя из-под носа твою идею, – мрачно заключал он. – Потому болтлив ты не в меру при иностранном гражданине. Кто его знает, как он использует услышанное». Милый Иван Тимофеевич! Он остался в душе милиционером, наблюдательным и подозрительным. С авторским свидетельством и патентом за рубежом все будет в порядке! «Побочных решений» не предвидится! И тут Костя вспомнил шутливые слова Ивана Тимофеевича, что шахматный этюд – это «позиция, в которой авторский замысел пока не опровергнут».
Но он отогнал от себя эти мысли и облачился в выутюженный костюм, нацепив галстук бабочкой. Получился жених хоть куда!
Костя улыбнулся сам себе. Забрал футляр с чертежами и отправился к знакомой четырнадцатиэтажной башне на недавнем краю города, а теперь в одном из его новых центров.
В лифте Костя поднимался с бьющимся сердцем. Дверь ему открыла Вика. Радостная, возбужденная, она казалась школьницей десятого класса, а не заканчивающей курс студенткой.
– Мама, мама! Костя пришел! Посмотри же на него! Только надень на всякий случай темные очки…
Агния Андреевна Нелидова, статная дама со строгим, увядающим лицом, носила высоко взбитую прическу, напоминавшую начало двадцатого века. Только платье на ней было без шлейфа.
– Здравствуйте, Константин… Афанасьевич, кажется?
– Какой он Афанасьевич? Просто Костя.
– Как же можно так сразу – «Костя»? Надо прежде познакомиться, поговорить, кое-что выяснить, пока Викентий Петрович вернется из министерства. В окно мы сразу увидим его черную «Волгу». Вика, ты займись по хозяйству, чтобы мужчинам не ждать. Этого никогда не следует допускать, а мы побеседуем с Константином Афанасьевичем.
Агния Андреевна говорила властным тоном, не терпящим возражений.
– Беседуйте, если это вам так необходимо, – заявила Вика и, вскинув подбородок, вышла пз комнаты.
– Присаживайтесь. Вот в это кресло. А на этом всегда Викентий Петрович сидит. Привычки надобно уважать. Так будем знакомы. Вы, значит, и есть тот самый «изобретатель», который до рассвета со своей соавторшей обсуждает технические проблемы на улице в любую погоду?
– Тот самый, – смущенно признался Костя.
– Я, конечно, не могу судить о вашей затее. Вы, кажется, принесли чертежи? Их посмотрит Викентий Петрович, а я, если вы, конечно, позволите, порасспрошу вас. Значит, вы не москвич?
Ваши родители с периферии?
– Да, – сказал Костя и назвал свой родной город, – Мама там заслуженной учительницей стала. Три года до пенсии теперь…
– А сыночек уже выучился, но к маме не возвращается. Нe так ли?
– Там видно будет, – неопределенно ответил Костя.
– Мама ваша – героиня! Поднять одной сына – я ведь знаю о трагической смерти вашего папы. – поднять одной сына непросто, ох непросто! Мы с Викой и то мучаемся.
– Папа был летчиком-испытателем. Осталась пенсия.
– Видите! Он героически служил своей Родине там, у вас в городе, в захолустье. А нынешняя молодежь, вы меня извините, непременно стремится зацепиться за Москву. Девушки, подружки нашей Вики, поверите ли, специально замуж выходят, чтобы получить московскую прописку и остаться после распределения в Москве, даже ребеночка спешат завести…
Костя почувствовал, что уши его краснеют. Он смотрел в пол, готовый провалиться через все этажи.
– Я, конечно, не о вас, вы не подумайте. Мы живем в тесноте, только две комнаты. Мы уступили Вике одну комнату, пока она учится, разумеется. А у вас какие планы?
– Я в аспирантуре.
– Комнату снимаете? Прописаны временно?
– Временно.
– Я так и думала. Ох уж эта молодежь!
Хлопнула входная дверь.
– Ну вот и Викентий Петрович! Просмотрели мы с вами его черную «Волгу». Викентий Петрович! У нас гость. Викин изобретатель.
– И шахматист, если не ошибаюсь? – приятным баритоном произнес, входя в комнату, Нелидов. Приподняв плечи, он держал какой-то сверток в одной руке и зажженную сигарету в другой. Выражение лица у него было такое, словно он отмахивался от угодливых приветствий. Он не был толстяком, но его холеное, красивое лицо почему-то напоминало Косте его недавнего противника – мастера Верейского.
– Не вставайте, не вставайте! Вот тут кое-что для нашей встречи. Хозяюшки, уж вы потревожьтесь по древнерусскому обычаю. О-о! Что вижу? Футляр с чертежами? Люблю международный инженерный язык! Константин Афанасьевич, если не ошибаюсь?
– Костя, просто Костя, – пробормотал смущенный гость.
– Костя так Костя! Давайте раскрывайтесь полностью. Вот здесь на столе.
– Что ты, Вика? Мы здесь на стол накрывать будем…
– У нас двое Вик, как изволите видеть, – рассмеялся Викентий Петрович.
