— И ты… — Старуха смотрела на него просительно, словно ожидая, что тот одной фразой разрешит все трудности.
— Я? Я и себя-то контролирую едва наполовину.
— Тогда что?
— Епископ Беркли открыл, что мир — это комплекс ощущений. Я открыл обратное. Комплекс ощущений и есть мир.
— Не играй словами.
— Почему? Игра словами — штука серьёзная. То, что вторглось в наш мир, — опасное?
— Очень.
— И тем не менее ты пока существуешь. Ты, твой кот, миллионы обыкновенных людей. Блицкрига не произошло. И всё благодаря игре слов.
Старуха с недоверием посмотрела на костлявого.
— Ты хочешь сказать…
— Моя битва уже началась. И мы — по одну сторону…
На утренний торг Луу шёл свежим, отдохнувшим, мысли — сверкали, как стая серебрянок в чистом потоке, то одна блеснёт, то другая, все рядом, только руку протяни. Но пока тянешь — ускользнёт меж пальцев. Быстрее надо хватать, сноровистей. А то чувствуешь — было что-то рядом, да рядом и осталось. Сон нынешний — вещий или так, ерунда? Надо же — котом себя увидеть…
Место у Луу было хорошее. Всякий пришедший на торг увидит — здесь редкости выставлены. Всякий ему не очень-то нужен, товар не таков. Ему требуются знатоки. С деньгами. Пахари — люди достойные, но ему рыцари нужны, охочие до диковинок.
Красный Корень шёл нарасхват.
— Откуда? — придирчиво спрашивали. Ну откуда ещё может взяться настоящий Красный Корень? Пытаются, конечно, вырастить его поближе к дому, во дворе, в лесу, и корешки порой приживаются, но вырастает не то, совсем не то. Ходят в Ра-Амонь редко, а возвращаются ещё реже, Красный Корень третий год как не появлялся в Белых Землях.
Настоящего Ра-Амонского корня отрежешь тоненький, с грошик, кусочек, пожуёшь — и любой переход одолеешь, даже если за спиной короб тяжеленный. Если битва — потолще кусочек, и рубись хоть весь день неутомимо.
— Из Ра-Амони? — переспрашивали придиры.
— Сам собирал.
Уважение вырастало на локоть, потону что знали — в ряду зерноторговцев не обманывают. Всей правды могут не сказать, но чтоб соврать — не бывает. Вытаскивая кошели, вздыхали, но — развязывали, доставали золото. И то — тех денег, которые жалко тратить, в кошель не кладут.
Остальной товар больше смотрели. Сейчас торг трезвый — свадьба состоится в полдень, и до этой поры продолжался пост. Покупают самое необходимое, без чего нельзя. Время безделиц придёт позже, когда хмельной кураж развяжет кошели самых экономных.
— Это… это и есть настоящий Красный Корень? — робко спросил пахарь, который уже несколько раз проходил мимо Луу-Кина, да всё не решался подступиться.
— Самосадных не держу, — ответил Луу.
— Я слышал, что этот Корень от болезней помогает…
— Даже молодит. — Иногда и пахари покупают Красный Корень. Не целиком, нет, всего хозяйства пахаря не хватит, но кружок-другой берут кто позажиточнее. Если жена молодая, а сам стар. Или ещё что… У него специально был початый корешок, для простого люда. Всем хочется…
— А вот… я слышал, если вампир укусит, а Корень пожуёшь, то спасёшься. Я так спрашиваю, просто, — поспешил добавить пахарь.
Вот оно что.
— Бывает, что и спасались, — подтвердил Луу-Кин. Душой он не кривил, так оно и было, по крайней мере на словах. А на себе испробовать — не пришлось, к счастью. Да и пострадавших опросить трудно: никто ведь не признается, что его покусал вампир. Спасся, нет — всё равно чураться будут, а где по простоте и осиновый кол в сердце загонят.
— И сколько… сколько за…
— Кружок — золотой.
— Это какой же кружок?
Луу-Кин показал.
— Да ты… Да ты совсем! Золотой — за такую малость? Да мне, чтобы этот золотой заработать, знаешь, сколько нужно хлеба собрать?
— Догадываюсь.
— Ну сбавь, раз догадываешься.
— Милый, на Красный Корень цену не я установил — Лига.
— Вот беда-то, вот беда. — Видно было, что есть золотой у пахаря, даже больше есть, но страшно отдавать бочку своего пота за невесть что. Не бочку, поболе, пот пахаря дешёв.
— Знаешь, я тебе подскажу способ разбогатеть. Сходи в Ра-Амонь, путь туда ведь никому не заказан, сходи да собери корешков побольше — вот и богачество образуется.
— Дороги не знаю.
— А ты с кем-нибудь. Чай, каждый год охотников созывают, да нет их что-то…
— Учи, учи… — Пахарь полез за пазуху.
— Постой, а давно вампир покусал?
— Четверть луны назад. Да что это я, заврался! Никого и не кусали, я просто… Шутейный я человек! — Но меньше всего пахарь походил на весельчака.
— Ты денежку прибереги. — Луу отстранил руку пахаря с зажатой монетой. — Корень помогает, если в ту же ночь его разжевать. А спустя четверть луны…
— Что? Неужто не поможет?
— Не знаю, — честно ответил Луу.
— Я ведь слышал — и через луну помогает, — стал убеждать его пахарь. Вернее, не его — себя.
— Всяко бывает, — согласился Луу.
Действительно, всяко. Порой и без всякого корня остаётся здоровым человек. Кому какая судьба. А бывает — год пройдёт, другой, уже и забывать начнёт, тут и прихватит…
— Я всё-таки возьму. Не по укусу, нет, просто… Может, женюсь по новой, — криво усмехнулся пахарь. — На пять золотых!
Пять золотых — даже для зажиточного пахаря деньги очень весомые. А на зажиточного пахарь никак не походил. Обычный трудяга, справный, конечно, лодырю и золотого в жизни не увидеть, но…
— Будешь отрезать вот столько и жевать. Натощак, утром. Жевать, а не глотать, он сам постепенно разойдётся. И до обеда не есть.
— Не есть — это мы привычные. Только не для себя я беру. Стал бы я на себя разоряться. Просто…
Луу поверил — не для себя. Кого в семье, наверное, зацепило… И потому отмерил корешок с большим походом. Вдвое дал. Нужно будет рассказать Бец-Ал-Елу — возможно, тот сумеет отыскать покупщика и проследить, помогло ль средство.
Пахарь оказался последышем, больше никто к Луу не подходил. Кто хотел — расстарался и успел, кто проспал — для того весь день пропал.
Уходить, однако, было рано, и он смотрел по сторонам. Вдруг чего и увидишь…
Невдалеке оружейник нёс караул у своего товара. Панцири, кольчуги, шлемы, мечи — всё сверкает, не подступись! Такое даже не на всю жизнь покупают, а на весь род, передают от пращуров потомкам. Рыцари подходили, рассматривали то так, то этак, одобрительно качали головой — и отходили.
Оружейник не волновался, знал: не протухнет панцирь, не согнётся меч, но всё-таки по лицу видно было — немножечко досадовал.
— Разве это панцирь? Дрянь, а не панцирь, — громко, на весь торг, обругал товар рыцарь. Видно было — нарушил пост, пренебрёг, и теперь хмель взял его в полон.
