Свободное время, которого у Антони было пока достаточно, он проводил в этой библиотеке. Его не особенно привлекали книги журналистов — он не очень им верил. Криминологи с профессорскими титулами тоже не внушали ему большого доверия. Но в достоверности отчета сенатской комиссии, возглавляемой Кефовером, он не мог сомневаться и не без любопытства стал его перелистывать.
Конечно, он не был настолько наивен, чтобы совсем уж ничего не знать о коррозии гангстеризма, разъедающей его страну, но со многим познакомился впервые.
Для него было новостью, что гангстеры для осуществления своих крупных операций на скачках, бегах и прочем бизнесе подобного рода постоянно пользовались услугами таких компаний, как «Континентал пресс сервис» и «Уэстерн юнион». Оказывается, мало того, что телеграфная компания «Уэстерн юнион» всячески помогала в передаче информации преступного «синдиката», она в ряде штатов отказывалась содействовать органам юстиции, пытавшимся бороться с мафией. Бандиты, организовавшие во всеамериканском масштабе азартные игры, пользовались первоочередными услугами и телефонных компаний во всех штатах, которые получали за это определенный процент от гангстерского бизнеса.
А на сто одиннадцатой и сто двенадцатой страницах отчета Кефовера Антони не без интереса познакомился с допросом некоего Гизи, участника двух мировых войн, известного в крупнейшем городе штата Огайо Кливленде специалиста по бухгалтерскому делу. Выясняя источники его довольно крупного состояния, один из членов комиссии спросил:
«Вы можете с уверенностью сказать, что никогда не принимали участия в игорном деле?»
Гизи на это ответил:
«Единственная крупная афера, в которой я когда-либо участвовал, это две мировые войны, а теперь нас втравливают в третью».
Но когда неопровержимыми фактами ему доказали, что значительная часть его состояния была приобретена в результате участия в игорном бизнесе, на вопрос «Во имя чего встали вы на этот путь?» он заорал: «Во имя Всемогущего Доллара! Того самого, которому и вы служите!..»
«А я кому же служу? — невольно задал себе вопрос Клифтон. — Дрэйку или тоже Всемогущему Доллару?»…,
В это время в библиотеку вошел Питер Дрэйк,
— Ну как, Тони, интересно?
— Да, чертовски! Сенатор Кефовер, видно, очень смелый человек…
— Это вы так думаете? — усмехнулся Дрэйк. — А на самом-то деле не такой уж он смельчак. Когда была создана его комиссия, представители нашего «синдиката» довели до его сведения, что ими создан фонд в сто миллионов долларов для подкупов и распространения клеветнических сведений при выборах должностных лиц федеральных органов, а также в федеральный конгресс и на пост президента. А сенатор Кефовер, как известно, имел желание стать президентом или, на худой конец, вице-президентом от демократической партии. И что вы думаете, он принял все зависящие от него меры, чтобы уличать главным образом лиц второстепенных, если не третьестепенных и взял под свою защиту всех крупных боссов нашего «синдиката».
— Как, однако, мог он так рисковать? Ведь в составе его комиссии…
— А что она, из одних святых разве состояла? — рассмеялся Питер. — Республиканский сенатор Тауби, например, хоть и распинался на ее заседаниях о необходимости неукоснительной борьбы с организованной преступностью, был в период «сухого закона» избран губернатором штата Нью-Гэмпшир на деньги контрабандистов виски. А двадцать лет спустя добился переизбрания в федеральный совет с помощью капиталов крупнейшего нью-джерсийского гангстера Вилли Моретти. А старшим юрисконсультом комиссии Кефовера, к вашему сведению, был некто Хэлли, подобранный для этой работы ближайшим соратником Фрэнка Костелло — «премьер-министра» нашего гангстерского государства.
— А я все-таки считаю сенатора Кефовера смелым человеком, — продолжал упорствовать в своем мнении Клифтон. — Не побоялся же он констатировать факты тесного содружества между гангстерами и «большим бизнесом».
— Что толку? — хихикнул Питер Дрэйк. — Ни один предприниматель так и не был вызван в сенат в качестве свидетеля. Храбрые люди не сенаторы, док, а вершители правосудия. Но понимаете, о чем я?
— Не понимаю, мистер Дрэйк, — признался Антони.
— Когда в схватке со своими конкурентами погиб знаменитый гангстер Антони д'Андреа, в почетном карауле у его гроба стояли двадцать один судья и девять прокуроров. А гроб несли прокурор штата по особым делам и городской нотариус. Траурное шествие растянулось почти на две мили. В нем участвовало восемь тысяч человек. Вот в каком почете у американского общества лидеры нашего «синдиката». Это, правда, было в первой половине нашего века, но могущество наше с тех пор не померкло, и у нас, Тони, вы скорее сделаете карьеру, чем в вашем научном мире.
Всего этого Клифтон, конечно, не знал, но у него не было ни малейших сомнений в том, что Дрэйк говорил правду. Вне всяких сомнений, Питер искренне гордился «подвигами» своих предшественников и, наверное, мечтал со временем так же прославиться.
Теперь, правда, в «гангстерском государстве» многое изменилось. Их боссы уже не враждуют так между собой, как прежде. Сейчас нельзя убивать в пылу раздражения или ревности. Ни один гангстер вообще не может убить кого-нибудь по собственной инициативе. Каждое убийство предписывается сверху и должно служить на пользу гангстерской организации. Нарушивший это правило ликвидируется. «Синдикат» требует, чтобы убийство являлось вопросом бизнеса и согласовывалось между лидерами. Только главный босс гангстерского клана может убить любого из членов своей преступной семьи.
Изменилось в гангстерской организации и многое другое, остались неизменными лишь связи ее с органами власти и правосудия. Еще со времен Аль Каноне около трети всех доходов «синдиката» по-прежнему уходит на подкуп государственных чиновников и полицейского аппарата. В год это составляет примерно четырнадцать миллиардов долларов.
Так как художникам, архитекторам и декораторам хорошо заплатили, они принялись за дело немедленно. На сооружение фасада здания банка, описанного в повести Малкольма Бертона, им потребовалось всего два дня, А укрепили они его на специально арендованном для этого здании в течение одной ночи. Сделать это в ночное время рекомендовал строителям Клиффорд Харт.
— «Чарли», видимо, бродит по двум главным улицам нашего города все светлое время суток, — объяснил он свою рекомендацию Ральфу Мэйсону. — В его запоминающем устройстве сложился, конечно, образ второго банка, описание которого он почерпнул из книги Малкольма Бертона, и он будет теперь неустанно искать его.
