"Инстинкты, инстинкты, инстинкты", - мысленно пропел Новиков на мотив "Хлореллы".
- Вот что, Алексей, - заговорил Резницкий, пришлепывая босыми ногами по натекшим лужицам. - Я считаю, что ваш друг достаточно отдохнул. Пора взяться за работу.
- За какую работу?
- Его состояние требует серьезного исследования.
- Вряд ли он согласится.
- Почему? - удивился Резницкий.
- Тяготит его эта история, Сергей Сергеич. Знаете, что он мне сказал? Хочу, говорит, быть нормальным человеком, .т не ведуном каким-то... Приемником информации...
Резницкий схватился за голову, закричал: - Как он не понимает! То, что с ним происходит - это и есть истинно человеческое!
- Попробуйте объяснить ему, - хмуро сказал Новиков.
- И объясню! Мы без конца исследуем ориентационные способности животных, ломаем себе голову над их бионическим моделированием, обрастаем горами приборов - один сложнее другого. И мы забыли, черт вас всех побери, что мы тоже живые! Человек не рождается с термометром под мышкой! Термометр сидит в нем внутри, как и многое другое, Приходилось вам видеть змею?
- Змею? - ошалело переспросил Новиков.
- Да, змею, - ту самую, которая в древности была символом мудрости. Так вот, змея ощущает изменение температуры на одну тысячную градуса, это известно давным-давно. Есть бабочки, которые воспринимают одну молекулу пахучего вещества на кубометр воздуха. Одну молекулу! Но человек был всем и рыбой и птицей, он и сейчас проходит все эти стадии в эмбриональном развитии. А родившись, немедленно хватается за приборы...
- Позвольте, Сергей Сергеич...
- Не позволю! - Резницкий угрожающе помахал мокрой туфлей. - Мы носим в себе великолепный природный аппарат для восприятия широчайшей информации об окружаюшем мире - и сами же глушим его, ибо то, чем не пользуются, атрофируется...
У него не хватило дыхания. Новиков немедленно воспользовался паузой: Разрешите мне все-таки сказать. Может, вы и правы насчет инстинктов. Но как понимать то, что творится с Володей? Истинно человеческое, вы говорите? Значит, по вашему мнению, у Заостровцева всего лишь пробудился инстинкт ориентации в пространстве, который дремлет у нас в подкорке? То, что изначально связывает человека с его предшественниками на Земле, со всякими там рыбами и змеями?
- Видите ли, Алеша, если взять суммарное воздействие магнитного и гравитационного полей...
- Не согласен! Простите, Сергей Сергеич, я не согласен. Наденьте на птицу скафандр и забросьте ее в космос. Ни черта не сориентируется она, скажем, в Ю-поле.
-- Конечно, в условиях, не похожих на земные...
- Значит, инстинкт тут ни при чем! Здесь что-то новое. Качественно новое. - Новиков усмехнулся. - Вы провозглашаете анафему приборам, а ведь то, что случилось с Володей- результат воздействия прибора. Надо уж признаться, Сергей Сергеич: прибор-то основан на схеме из вашей последней статьи...
- Я это заметил, - сказал Резницкий, задумчиво глядя на Новикова. - Из моей схемы и вашей отсебятины получился удивительный биогенератор. Как эта штука работает, я пока представляю себе весьма смутно. А вот результат налицо - Заостровцев.
- Почему же со мной ничего не произошло?
- Откуда я знаю? Очевидно, сказались индивидуальные особенности. Кроме того, я не уверен, что с вами завтра или через неделю не произойдет чего-нибудь экстраординарного.
-- Вы так думаете? - Новиков обеспокоенно уставился нa биофизика.
- Да не в этом дело. Необычайно важен сам факт... Трансцензус! Резницкий вскочил, забегал по комнате. - Именно трансцензус! Переход границы, считавшийся недозволенным... Новый этап познания, качественный скачок в развитии человека. Ай-яй-яй! Вы не можете понять всей грандиозности... впрочем, и я не могу охватить в полной мере...
- Нужно ли это, Сергей Сергеич?
Резннцкий круто повернулся, стал перед Новиковым, недоуменно помигал.
- Что нужно?
- Ну, этот ваш трансцензус. Все-таки удобнее и проще пользоваться приборами, чем...
- Да, да, понятно, - быстро сказал Резницкий. - Человечество не вправе по собственному усмотрению менять само себя - вы имеете в виду это? Тут мы не найдем общего языка. Я имею в виду... Извините, Сергей Сергеич, я думаю сейчас не о человечестве. Я очень боюсь за Володю.
Биофизик опять зашагал по комнате.
- В одном я уверен, - сказал он после долгого молчания:-Емкость человеческого мозга вместит такой поток информации.
Он сказал это твердо, но вид у него был немного растерянный-так по крайней мере показалось Новикову.
- Идемте к нему.--Резницкий направился к двери.
- Погодите, Сергей Сергеич. По-моему, вам надо обуться.
- Ах да, - сказал биофизик.
Они спустились этажом ниже. Володи дома не оказалось.
Они засели в его комнате и взялись за видеофон. Они обзвонили библиотеки, лаборатории и вообще все места, где мог бы находиться Володя. И отовсюду отвечали: "Нет, не был".
- А может, он у той девушки, - начал Резницкий, - изза которой...
- Исключено, - сказал Новиков. - Впрочем, на всякий случай.
На экране появилась верхняя половина Тосиного лица - видно, она вплотную подошла к аппарату.
- Не был, - сказала она.
Экран сразу потух.
Они просидели до поздней ночи. Беспокойство переходило в тревогу, Что-то они сегодня затянули дождь, - сказала Тося.
- Что? - спросил Володя.
Она пристально посмотрела на его каменное лицо.
- Мне кажется, ты все время к чему-то прислушиваешься. И совсем не слышишь меня.
- Да нет, я слышу. Ты сказала про дождь...
Тося прошлась по беседке, в которую их загнал ливень.
Подставила ладонь струйке, стекающей с крыши.
- Володя, почему ты избегаешь меня? Я ужасно волновалась, когда вы там, у Юпитера, молчали так долго.
Володя не ответил.
- Конечно, если ты больше веришь тому дурацкому прибору...- В ее низком голосе прозвучала обида. - Мало ли что я думаю, я вообще очень быстро думаю, если вчера было одно, то сегодня другое-.. Вообще, по-моему, ты от этого прибора сам не свой. Слышишь, что я говорю?
Володя вскинул на нее глаза. Лицо его ожило.
- Тося, - сказал он тихо, - ты сама не знаешь, как ты права. Так оно и есть, я сам не спой.
Тося быстро подсела к нему, продела руку под его неподатливый локоть.
- Я должна все знать.
Это было новое в их отношениях. В ее голосе прозвучало такое, словно она заявляла на него, Володю, свое право. И еще в ее голосе была озабоченность, от которой ему вдруг стало легко. Он словно бы перешагнул мертвую точку, за которой осталось то, что затопляло мозг.
И он рассказал ей все.
Тося ни разу не перебила его. Даже когда он умолкал ненадолго. Он не смотрел ей в лицо, только чувствовал на щеке ее дыхание.
