- Как вы считаете, Лестрейд? Это дело раскрыл Уотсон, хотя он не сумел увидеть все осложнения. Позволим Уотсону принять решение?
- Согласен, - проворчал Лестрейд. - Только пусть поторопится. Мне хочется уйти из этого проклятого кабинета.
Вместо ответа я наклонился, поднял фетровые тени, свернул их в комок и сунул в карман пальто. Поступив так, я испытывал какое-то странное чувство вроде того приступа лихорадки, который едва не прикончил меня в Индии.
- Молодец, Уотсон! - воскликнул Холмс. - Вы успешно провели свое первое расследование, стали соучастником убийства - и все это еще до завтрака! Вот это сувенир и для меня - подлинный Джори Халл. Сомневаюсь, что на холсте стоит его подпись, но нужно быть благодарным богам, посылающим нам такие дары в дождливые дни.
Своим перочинным ножом он отделил холст, приклеенный к ножкам кофейного столика. Холмс проделал все это очень быстро, меньше чем за минуту, и засунул трубочку холста в глубокий карман своего пальто.
- Это нарушает все правила юриспруденции, - проворчал Лестрейд, но все-таки подошел к одному из окон и после недолгого колебания, выдвинув задвижки, на полдюйма приоткрыл его.
- Лучше скажем, что мы исправили юридическую ошибку, - произнес Холмс голосом, едва ли не исполненным ликованием. - Ну что же, джентльмены, пошли?
Мы подошли к двери. Лестрейд открыл ее. Один из констеблей спросил, сумели ли мы добиться успеха.
При иной ситуации Лестрейд поставил бы его на место, однако на этот раз всего лишь заметил:
- Похоже, что это была попытка ограбления, превратившаяся в убийство. Я увидел это сразу, конечно, Холмс - секунду спустя.
- Очень жаль! - осмелился добавить второй констебль.
- Это верно, - согласился Лестрейд, - но по крайней мере крик умирающего старика спугнул вора, прежде чем он успел что-то украсть. Продолжайте работу.
Мы вышли в коридор. Дверь, ведущая в гостиную, была открыта, но я опустил голову, когда мы проходили мимо. Холмс, разумеется, заглянул в гостиную; он не мог не сделать этого. У Холмса просто такой характер. Что касается меня, я не видел ни одного из членов семьи и не хотел видеть. Холмс снова начал чихать его четвероногий друг вился вокруг ног, самозабвенно мяукая.
- Пошли отсюда поскорей, - сказал Холмс и направился к выходу.
***
Час спустя мы были уже дома, на Бейкер-стрит, 221 б, и занимали те же места, что и в тот момент, когда к дому подъехал Лестрейд: Холмс сидел у окна, я - на диване.
- Ну, Уотсон, - спросил наконец Холмс, - как вы будете спать сегодня ночью?
- Как бревно, - сказал я. - А вы?
- Я тоже, - ответил он. - Я так рад, что мы отделались от этих проклятых котов!
- А как, по-вашему, будет спать Лестрейд?
Холмс посмотрел на меня и улыбнулся.
- Этой ночью плохо. Всю неделю, пожалуй, будет спать не слишком хорошо. Но в конце концов он справится с собой. Среди многих своих талантов Лестрейд обладает превосходной способностью забывать прошлое.
Я рассмеялся.
- Посмотрите, Уотсон! - воскликнул Холмс. - Какое зрелище!
Я встал и подошел к окну, почему-то ожидая снова увидеть Лестрейда, подъезжающего к дому. Вместо этого я увидел, как из-за облаков показалось солнце, заливая Лондон ослепительным вечерним светом.
- Видите, солнце все-таки показалось, - сказал Холмс. - Великолепно, Уотсон! Приятно все-таки жить на свете! - Он взял скрипку и начал играть, освещенный солнцем.
Я подошел к барометру. Увидел, что стрелка падает, и рассмеялся так громко, что упал на диван. Когда Холмс спросил - с легким раздражением, - в чем дело, я только покачал головой. Говоря по правде, я не уверен, что он меня понял. Его ум работал не так, как у остальных людей.
