В следующее мгновение соседка, а за ней и он, подпрыгнув с ветки, взлетели и помчались среди густого леса. Они быстро взмахивали крыльями и лихо огибали препятствия. Потом свечой взмыли вверх и уселись на ветку другого дерева…
…Тим сидел в кресле в своей комнате, его губы были плотно сжаты, глаза широко открыты — он не мог понять, где находится. Хотелось вскочить и ухватиться пальцами ног за жердочку. Руки мешались и ощущались «не на своем месте». Ноги были чересчур длинными и не удобными, а его тело было грузным, неуклюжим и как бы двухзвенным, что ли. Нахохлившись, Тим минут пять сидел, приходя в себя. Наконец возникла первая мысль-вопрос:
— Что это было?
— Двадцать секунд жизни синицы, — ответил домовой.
Тим встал и попытался пройтись по комнате. Движения были какие-то неловкие. Хотелось прыгать по комнате, отталкиваясь обеими ногами. Но больше смущала узость человеческого взгляда. К тому же, четко виделось только маленькое пятно из всего поля зрения, остальное было расплывчатым. Поэтому взгляд непрерывно прыгал, составляя четкий зрительный образ рассматриваемого предмета. Впрочем, поле зрения синицы тоже не было однородно четким, потому-то она непрерывно и вертела головой.
— Домовой, почему ты поселил меня в синицу? — спросил тогда Тим.
— Восприятие синицы сильно отличается от восприятия человека, поэтому сознанию легче обнаружить привнесенное.
— И долго мое сознание будет обнаруживать привнесенное? — забеспокоился Тим.
— Обычно достаточно суток, — ответил домовой.
— Алё, Тим, вы еще на связи? — Рита решила, наконец, прервать молчание.
— Знаете, Рита, давайте фразу про просмотры «фильмов» не будем использовать в интервью. Очень долго объяснять придется, что же такое проживание адаптирующих эпизодов…
Пальца на ногах Тима вдруг подвернулись под подошву. «Сутки еще не прошли», — констатировал факт циркач.
— Кажется я догадываюсь о каких «фильмах» идет речь, — сообщила Рита вспоминая диадему-эмоцийтрон Ольги, которую она неосторожно надела на голову на фестивали в Медео. Очень живо было воспоминание ощущений ребенка на руках, кормление грудью… До сих пор, словно новая вторая ее натура включалась нежностью и радостью при виде младенцев.
— Рита, вы меня слышите? — забеспокоился Тимур за уже теперь надолго замолчавшую собеседницу.
— Да, ничего. Просто вспомнилось, — спохватилась корреспондент.
— Давайте на этом закончим — не в последний раз разговариваем, я и так наверное навалил все «в кучу» — вам теперь со всем разбираться…
Рита была рада такой информативной «куче» — когда много интересных фактов, то работать легко. Хуже когда их мало. Журналист попрощалась с Тимом и пожелала ему успехов.
— Кстати, Тим, не для интервью — что вы делаете в будущем? В Институте туманно говорят про командировку…
— Рита, я будущем просто счастлив! — расплылся циркач в улыбке. — А ответить на ваш вопрос не могу — сам не знаю! — звонко рассмеялся Тимур.
Рите невольно передалось его беззаботно счастливое настроение. Она тоже широко улыбнулась и отключилась от связи. «Всех бы в такие командировки отправляли», — мелькнуло у нее в голове.
Глава VIII. Радуга света звезд
Тим оторвался на секунду от страстного поцелуя, его взгляд невольно соскользнул с лица Ольги на открывавшийся за ее спиной вид. Дыхание циркача перехватило, и сердце забилось в непередаваемом восторге. «Какой неземной вид!», — невольно подсказало ему сознание.
«Как раз таки земной», — беззвучно улыбнулась ему любимая. За огромной стеной-иллюминатором стационарной космической станции открывался вид планеты Земля с двухсоткилометровой высоты. Пару часов назад Ольга решила «прогулять Тима» в необычном месте, так они и оказались на станции-куполе в открытом космосе.
Ольга тоже повернулась лицом к толстому стеклу, Тим обхватил ее обеими руками и удобно устроил свой подбородок на ее плече. Пару минут они молча любовались огромным полушаром Земли — с высоты станции видно было некоторое закругление ее «краев», но основной «вид из окошка» был «бескрайний» — родная планета занимала почти все поле зрения Тима и Ольги, слабо поблескивая голубыми океанами.
Вращение планеты было едва заметно с неподвижно зависшей станции, которая зависла над дневной стороной Земного шара. Циркач проследил, как последний краешек Австралии уполз за горизонт, и переместил свой взгляд на черный бархат неба. В его памяти вспыло старое воспоминание: он где-то прочитал, что из глубокого колодца можно увидеть звезды даже днем. Но в здешней черноте ни звезд, ни планет видно не было — настолько ярко сияла родная голубая планета.
— Какие планеты уже заселили людьми? — спросил он задумчиво.
— И ты туда же! — с легкой издевкой проговорила Ольга. — Только сегодня я просматривала фантастику конца двадцатого столетия. Создается впечатление, что писателям вашего времени фантазии хватало только описывать колонизацию планет, звездные войны и галактические империи…
— Так вы не осваиваете новые планеты? — перебил ее Тимур. — Почему?
Он никак не мог оторваться от созерцания земного шара с двухсоткилометровой высоты. В этом зрелище было что-то магическое — необъятная Земля (если находиться на ней) в космосе превратилась в большой шар с неровными очертаниями. В голове циркача не укладывалось, что можно НЕ хотеть путешествовать и узнавать другие загадочные планеты.
— Реальность прозаична, — Ольга потерлась щекой о волосы циркача. — Численность человечества стабилизировалась, территории на Земле пока хватает. Так что нет смысла осваивать другие планеты. Да и нет достаточного количества желающих, — задумчиво поясняла Ольга.
— Выходит, люди так и останутся в своей колыбели? — разочаровано протянул циркач.
— Почему же, мы много путешествуем по Вселенной. Единственно, туристам запрещено посещать планеты, имеющие биологическую и некоторые другие формы жизни.
— И чем интересуются нынешние туристы? — полюбопытствовал времяпроходец.
— Раньше люди отправлялись в путешествия, чтобы повидать достопримечательности. Ныне для туристов важен не столько внешний вида места, сколько весь комплекс ощущений, которое оно дает…
Тим усиленно пытался осознать, какой комплекс ощущений, например, вызвала бы у него Эфелева башня. Да, высокое строение, сделано из металла, с вершины виден почти весь Париж, а что еще?
Тимур задумался, прижавшись лбом к толстому стеклу станции. Он не обратил внимания, что Ольга замолчала и уже несколько мгновений наблюдает за ним. Когда Тим, наконец, встретился с ней глазами, женщина хитро улыбнулась:
