* * *
- Ну что же, дело сделано. Теперь можно наблюдать, как будет рушиться его, так называемый, авторитет, - не без иронии закончил шайтан свой рассказ о событиях в кабинете шефа. - Во всяком случае, мы это заслужили. Не может же быть, чтобы эта четверка дружно молчала об удивительных откровениях шефа. Думаю, что завтра же случившееся станет достоянием публики. Так оно и случилось. Институт опять тихо гудел. Директор на две недели исчез. Говорили, что он болеет. Зная возможности и способности шефа (но не зная, что он, запершись дома, пытается разобраться, какой же шайтан его попутал вслед за "Правой рукой"), несчастные претенденты на Госпремию совсем приуныли. Говорили, они молят бога, чтобы именно в эти дни в вышестоящие организации не поступила очередная анонимка на шефа. Директор непременно приписал бы авторство кому-нибудь из них... А "авторитет" не спешил рушиться. "Откровения", по-существу, мало кого удивили. "Ну и что,- говорили, - сказал так сказал. А то мы не знали, что не у всех намерения совпадают со словами. Он даже проявил гражданскую честность - все высказал, как думает". Мне некуда было девать глаза от стыда перед шайтаном. Выйдя на работу через несколько дней, директор вызвал к себе четверку. Туда же отправился и шайтан - на этот раз в качестве наблюдателя. И вот что я узнал о следующем раунде. - Я много думал о вас,- начал Алим Акрамович.- В общем, так. Госпремия вещь серьезная. Мы в первую очередь должны заботиться о ее авторитетности, весомости. Выдвигаемая работа должна быть очень важной, освещающей разработанную проблему со всех сторон. Вот я и подумал - взять бы да объединить вашу работу с работой Эркина. При этом, с одной стороны, будет обеспечен двухсторонний подход к решению проблемы, что покажет полноту исследований, а с другой стороны, Эркин - не из нашего института, следовательно, мы соблюдаем объективность. Это все, что я смогу сделать для вас. ("Этого я ни за какие блага на земле не стал бы делать, если бы не опасался, что кто-нибудь из вас, канальи, не выдержит и пожалуется куда-нибудь, где жаждут моего провала", вертелось у него в голове, хохоча рассказывал шайтан). - И добавил многозначительно: - Если у вас есть другое мнение, скажите, обсудим. Обалдевшая от такого неожиданного поворота четверка растерянно молчала. - Что молчите?! Вы еще недовольны чем-то? - одолеваемый подозрениями, начал "входить в форму" шеф. Четверка, потерявшая к этому дню всякую надежду на успех, почувствовала, что может остаться и без этой подачки, и, как по команде, один за другим начала сбивчиво выражать шефу свою благодарность за мудрое решение. Директор внимательно просверлил их взглядом и, убедившись, что на лицах подчиненных нет следов затаенной злобы, перешел на отечески заботливый тон: - Не надо меня благодарить. Работа ваша, так же, как и Эркина, вполне заслуживает такого поощрения. Она ведь признана и зарубежными школами... В прошлый раз я немного погорячился, В следующий раз так не делайте (четверка много дала бы, чтобы узнать, что именно надо было делать не так)... Забудьте про тог наш разговор... Как и следовало ожидать, на прощание он кинул им последнюю кислую пилюлю: - Вот работа Эркина. Внимательно изучите ее, скорректируйте нужным образом вашу часть и присоедините к ней. Потом принесете мне. Вдогонку прозвучал приговор шефа: - Ну вот, теперь вопрос можно считать созревшим и подготовленным. Теперь его можно выносить на суд общественных организаций и Ученого совета. Думаю - все пройдет гладко... - Во как надо работать! Видал? - присвистнув, закончил шайтан. Нейтрализованы непредвиденные конкуренты. Мало того, их сила, мощь подчинены так называемому общему делу. И тем самым укреплены позиции племянника. А грохота рушащегося авторитета мы вовсе и не услышали, не так ли? - Подожди, у меня самого от всего этого голова кругом идет... Я думал, хоть эти ребята доставят ему хлопот... - Зачем?! Зачем это нужно твоим ребятам? Если они хотят дальше заниматься наукой, а они, по всей видимости, хотят, им нужна спокойная жизнь. Чего они добьются, если займутся шефом? Во-первых, при беспринципности, изворотливости и цепкости Алима Акрамовича они мало что докажут. Хоть они вчетвером оказались свидетелями откровений шефа, не забывай, они считаются лицами заинтересованными. Во-вторых, даже в случае победы эта четверка надолго заработает себе прочную славу скандалистов и будет облеплена тем количеством грязи, которого вполне достаточно для полного подрыва их научной карьеры (шеф об этом позаботится). Зачем этой четверке такие приключения? А время, потерянное для науки, и бесповоротно испорченные нервы?.. Ни логика, ни даже "жизненность" доводов в тираде шайтана на этот раз не подействовали на меня. Ну, не может быть так! Весь кошмар, окружающий меня в институте, - скорее какая-то дикая случайность, выходящая из ряда вон на общем фоне. Я это чувствовал интуитивно. Однако нелепая игра, затеянная шайтаном, в которую я втянулся основательно, никак не кончалась. Что-то не позволяло мне выйти из нее. Мои неуклюжие попытки все-таки выйти из нее и вернуться к действительности чаще всего сводились к спорам средневековых схоластов о всякой мистической чуши в рамках современной формальной логики. И сейчас на свою голову я начал с шайтаном очередную из них. - После всего, что ты рассказываешь о всяких ваших делишках, ты еще пытаешься убедить меня, будто к грехам людей вы не имеете никакого отношения? Ну и наглец! - К грехам живых мы действительно имеем мало отношения. Наша главная забота - наказывать их там, внизу, когда они наконец попадают в наши руки. Там-то мы припоминаем людям все. - Лжец! Я ведь еще не забыл о ваших больших и малых советах. Чем вы там занимаетесь, если не живыми? Не кроссворды же решаете! И вообще - вспомни, почему ты оказался здесь. - Ну, это объяснимо, - примиренчески заговорил шайтан.- В течение тысячелетий ваш род все свои грехи сваливает на нас. Мы надеялись, что со временем это заблуждение рассеется... И вот недавно, каких-нибудь две тысячи лет назад, у нас было создано небольшое управление по делам живых. Если нас не перестают упорно обвинять в грехах людей, то пусть хотя бы это будет по справедливости. Тем более, чего греха таить, оказалось - особое удовольствие доставляет наказание за те грехи, в программировании которых сам принимал непосредственное участие. Но это не основная наша работа, а некоторая слабость, хобби, что ли... - Все плохое, что есть в людях, - от вашего брата! - твердил я, поскольку только эта мысль приносила мне небольшое облегчение. - Иначе откуда у нас столько хитрости, изощренности? Шайтан смолк. Было видно: что-то замышляет. Вдруг его лицо исказила знакомая отвратительная улыбка. - Хочешь, я тебе устрою экскурсию в наши края? Ты все увидишь своими глазами. Я, конечно, никак не ожидал такого предложения. - Задумал удрать таким манером? - Стал бы я ломать голову над таким пустяком,- усмехнулся шайтан.- Мне просто надоело выслушивать всякую чушь о нашей роли в жизни людей. Побудешь у нас, увидишь, что там делается. А когда вернемся - вновь возьмемся за твоих друзей.
