Самолет тряхнуло раз, другой.
Затем болтанка усилилась настолько, что Маленький Рафаэль забыл обо всем на свете: только бы удержать машину! Любой ценой удержать машину!
В кабине стало темно и холодно.
"Проскочу понизу", - решил он и повел штурвал от себя. Прижаться к земле, дотянуть до аэродрома... И к черту все полеты! Он уже перерос эту юношескую увлеченность. Надо устраивать свою судьбу, а не готовиться к мифическим соревнованиям, к которым тебя даже не допустят - стар ты уже для спорта, малоперспективен...
Громада облака осталась вверху. Маленький Рафаэль положил самолет на прежний курс, прибавил газу.
И тут он с ужасом увидел, как от облака отделилась черная воронка смерча, стала вырастать, направляясь прямехонько к нему.
"Он убьет тебя... - вспыхнули вдруг в сознании слова Марии. - Кто "он"? Смерч? Чепуха какая-то. При чем тут смерч?.."
Маленький Рафаэль потянулся к заветному рычагу, который открывал кабину. Единственная надежда - парашют.
Пульсирующий вихрь настиг его самолет на мгновение раньше. Рычаг ушел до упора, однако обтекатель остался на месте, и Рафаэль понял - это смерть.
Самолет рвануло вверх, бросило вниз. Он ударился лицом о приборную доску, выругался. Какие-то доли секунды вокруг была сплошная тьма, затем стены мрака раздвинулись, и вверху показалась голубая колеблющаяся дыра свирепый глаз торнадо, от "взгляда" которого застыла кровь, а руки сами бросили штурвал.
Кабина как-то странно задребезжала.
"Разваливается... Все!" - мельком отметило сознание.
И вдруг Маленький Рафаэль понял, что это - смех! Огромный, вездесущий, от которого сотрясается скорлупа самолета.
- И это ты? - спросил его густой сильный Голос, в котором прорывались шипение и свист ветра. Голос тоже шел отовсюду. - Капля ума, чью ауру я почти не вижу? Ты бесполезнее даже этих глупых облаков, что толкутся в небе. И ты, ничтожество, владел Марией?!
Маленький Рафаэль почувствовал: еще немного - и он сойдет с ума. От ужаса, непонимания происходящего. И все же какая-то здравомыслящая клеточка подсказала ему: надо отвечать. Пока будет продолжаться этот фантастический диалог то ли с небом, то ли с ветром, держащим в плену его самолет, до тех пор будет надежда на спасение. Пусть крошечная, микроскопическая - другой нет.
Он облизнул пересохшие губы, с трудом разлепляя рот, сказал:
- Она... она любила меня...
- Врешь! - гневно пророкотал Голос. - Не любила, не любит и уже никогда не будет любить. Смотри!
Бешено вращающиеся стены воронки на миг сомкнулись, самолет тряхнуло, заскрежетал металл, и крылья... исчезли. Их оторвали с такой же легкостью, с какой Рафаэль обрывал в детстве крылья бабочкам.
- Я не сделал Марии зла, - прохрипел он, понимая, что все равно обречен.
- Ты недостоин ее. Ты просто лишний, - прервал его Голос. - От тебя исходит столько страха, что я задыхаюсь в его зловонии. Ты уже не человек, ты - падаль.
- Кто ты? - Маленький Рафаэль заплакал. - Зачем я тебе понадобился? За что ты хочешь меня убить? И при чем здесь Мария? Таких, как она, тысячи. Десятки тысяч... Я уеду. Я немедленно уеду... Если она тебе нужна, бери ее... Только не убивай!
Неземной жуткий смех опять потряс обломок самолета.
- Вот цена твоих чувств, ничтожество... Когда-то ты рвался в небо, считал, что только полет дает ощущение счастья. Когда-то ты был человеком... Я дарю тебе сегодня настоящий полет. Лети, ничтожество!
Яростный глаз смерча сместился в сторону вместе с воронкой. Остались лишь суровая каменность тучи над головой, близкая земля и внезапная тишина.
В следующий миг фиолетовая громада тучи перемешалась, с плоскостью земли, замелькала перед глазами полумертвого от страха Рафаэля.
Обломок его самолета падал на прибрежные скалы.
- Отложите бежевое и вон то, с декольте, - сказала Мария продавцу. - Я пришлю за ними вечером.
Мария, как математик, давно открыла для себя аксиому: "Достоинство женщины прямо пропорционально ее покупательским возможностям".
Она прошла десятка полтора магазинов, но купила только помаду и пляжный махровый халат.
Еще несколько вещей - дорогих и красивых, в том числе сережки с шестью небольшими бриллиантами - отобрала, прекрасно понимая, что выкупить их не на что. Такие "покупки", выражаясь опять же языком математики, Мария называла "мнимыми величинами". Это как дорогие духи: купить не купила, но понюхала, и еще долго тебя сопровождает тонкий запах от "Диора".
Возле магазина "Подарки" Мария лицом к лицу столкнулась с Хомячком.
Доктор был нагружен покупками.
- О, соперница Пекоса Билла! - обрадовался он, жадно осматривая Марию. - Вы очаровательны! Какой контраст: загорелая кожа и нечто белое, кисейное, от которого мужское воображение вспыхивает словно порох. Как вы себя чувствуете?
- Вашими молитвами, доктор, - весело ответила Мария.
- А вы молодец, - похвалил ее Хомячок. - Из в общем-то заурядного происшествия сделать себе рекламу на полполосы... Неплохо придумано. И фото отличное. Вы на нем как дева Мария - святость, порыв и тайна в одном лице. Вам теперь, наверное, в городе прохода не дают?
- Я поняла ваш намек, доктор, - засмеялась Мария. - Извините, но на роль святого духа вы явно не подходите.
- Жаль, жаль... - Хомячок даже языком прищелкнул. - Вы меня явно недооцениваете, сударыня. Ну что ж... Сердцем остаюсь с вами, а бренному телу, увы, пора.
Доктор откланялся.
"Насчет бренного тела он прав, - подумала Мария, высматривая телефон-автомат. - Смерч - это, конечно, возвышенно. Это даже прекрасно и удивительно, но второй день питаться консервами, ездить на косу и витать в облаках... Нет... Надо сегодня же завалиться в хороший ресторан. Для Рафа, кстати, повод оправдаться. Пусть послужит..."
Она позвонила в гостиницу.
Портье сказал, что Маленький Рафаэль утром уехал на аэродром летного клуба и пока еще не возвратился.
"Тем хуже для тебя, Раф, - улыбнулась Мария. - Мне остается зайти в ресторан, заказать лимонад и выбрать из десятка претендентов достойного. Ты сам виноват, Раф. То выглядываешь свое счастье, спрятавшись в кустах, то ищешь его в небе".
Маленький Рафаэль взял у портье лист бумаги, конверт, вернулся в номер и стал писать:
"Я уезжаю, Мария. Срочно. Сегодня же. Побуду пока у родителей - давно им обещал. Ты свободна жить и поступать, как тебе захочется. Со мною приключилась нелепая и страшная история... Я чудом остался жив".
Резко заболела голова, которую ушиб во время катастрофы, и он прикрыл глаза, чтобы переждать боль. "Страшная" - не то слово. На самом деле он пережил сегодня самую настоящую смерть.
Перед внутренним взором опять замелькали, перемежаясь, темень тучи и огромная, как бы летящая ему навстречу земля. За считанные мгновения до сокрушающего удара от тучи вновь отделился хобот смерча, черной молнией упал на обломок его самолета, подхватил над самыми скалами...
