— Го-мары! — не сказал, а почти выкрикнул он, хотя рассудок подсказывал ему, что лучше было бы говорить спокойно и уверенно; ничего он не смог с собой поделать, помешал обычно глубоко запрятанный темперамент. — Го-мары, неужели не ясно?.. Все это строится на песке — ведь нет уверенности, что элементы поведут себя строго заданным образом, что природа не несет нам никаких новых неожиданностей. А главное — раз в жизни, да что в жизни — раз в истории, может быть, нам представляется возможность, не возможность — необходимость круто повернуть руль, направить историю в ином, лучшем направлении, а мы — а мы пренебрегаем такой возможностью и собираемся идти на громадный риск ради того только, чтобы все осталось по-старому… Го-мары, неужели нельзя опомниться, неужели нельзя…
Он запнулся, наткнувшись на взгляды — испуганные, недоумевающие, неприязненные, холодные; все глядели не на него, а мимо или сквозь — и все же взгляды эти жалили его. Он умолк, но упрямо стоял, словно готов был ждать ответа до самого конца; стоял, внутренне сам не понимая, что это его вдруг занесло, ужасаясь — но капитан Ульдемир лучше знал, что сейчас надо делать.
— Почему вы здесь, мар… э-э… Форама? — негромко, как всегда, спросил Первый Гласный. — Вам придется, полагаю, дать исчерпывающий ответ на этот вопрос несколько позже… (Великий Вещий разгневанно оглянулся; к нему уже спешил подчиненный, другие наверняка ждали за дверью.) Занимайтесь своим делом, мар. На прощанье скажу вам: в политике безумные идеи не нужны. Они вредны. Они враждебны. И не знаю, перевесят ли ваши научные заслуги всю тяжесть того, что вы себе только что позволили.
«Высший Круг, — думал Форама, — вот как решаются здесь дела. Иная логика, система ценностей, иерархия целей — все иное!»
Он оглянулся. От двери уже приближались. Надо было что-то сделать. Неожиданное. Что-то придумать. «Ну, капитан! — прикрикнул он сам на себя. — Думай! Быстро! Как в полете!»
— Го-мар Первый! — сказал Форама сдержанно, и это заставило головы снова повернуться к нему — именно уверенная сдержанность голоса. — Перед тем, как выйти, решаюсь заметить, что есть способ значительно сократить и ускорить ход намеченных вами работ.
Первый Гласный взглянул на него — на этот раз уже не враждебно, хотя до дружелюбия было еще далеко.
— Только самую суть, пожалуйста.
— Из элементов, синтез которых предполагается в процессе работ, три номера были уже созданы нами в ходе подготовки к основному эксперименту. Созданы в количестве, позволяющем использовать их нужным образом… — Форама положил, как бы между прочим, руку на плечо коллеги. — Они хранились в институте, в крайне надежных контейнерах, в мощных сейфах, в скальном основании. Если до сих пор не поступило сообщений о повторных взрывах в развалинах института, значит они уцелели…
— Можно ли добраться до них?
— Разрешите мне проникнуть туда и убедиться.
— Не рискованно ли? — Произнося это, Первый смотрел не на Фораму, а на Великого Вещего; тот еле заметно пожал плечами.
— Другой возможности нет. Дело в том, что я — единственный, оставшийся в живых, на чей биошифр настроены замки. Конечно, доступ туда сейчас затруднен, но я в прекрасном состоянии, и если мне дадут несколько человек в помощь…
— Безусловно, — серьезно сказал Великий Вещий.
— Ваше мнение? — обратился Первый к Питону.
— Да-да, — сказал тот, — конечно… — Он упорно смотрел в стол. — Риск, конечно, велик, но и польза…
— Какой выигрыш во времени могут дать эти элементы?
— Дня два, может быть — три.
— Очень ценно. Мар Форама, мы благодарны вам за инициативу. Будем ждать известий о вашем успехе. Идите.
Неизвестно в какой миг приблизившиеся двое уже стояли за спиной Форамы.
— Можно идти, — сказал один из них почти беззвучно и снова задвигал челюстью, растирая жвачку.
Форама непринужденно кивнул. Цоцонго встал наконец с диванчика и остановился рядом с ним.
— Я тебе понадоблюсь там?
— Нет… — И почти беззвучно: — Рыцарь…
Цоцонго усмехнулся углом рта, кивнул и первым вышел в зеркальный холл. Форама, идя за ним, мельком глянул на многочисленных Форам, кинувшихся на него из зеркал, и безмятежно засвистел песенку. «Как приятно, — насвистывал он, — в теплый солнечный день быть вдвоем с красивой и доброй светловолосой девушкой на пустынном морском берегу, где лишь ветер коснется нас — но он никому, никому не расскажет…»
А в комнате, из которой они вышли, совещание продолжалось. Первый Гласный давал указания Великому Питону:
— Поскольку Круг, видимо, согласится с предложенным здесь образом действий по активной обороне, немедленно займитесь отбором персонала для экспериментов и их инструктированием. Берите их из разных мест и так, чтобы обо всем, связанном с экспериментами, у них не было ни малейшего представления. Кодовое название операции установим — «Чистое небо». Никакого самостоятельного обмена информацией между группами — только через вас. Мы, со своей стороны, обеспечиваем сорок пенсий второго ранга семьям погибших физиков, сорок посмертных дипломов Спасителей Нации — с обнародованием после одержания победы — и сорок памятников; однако тут мы еще подумаем — памятник, возможно, воздвигнем групповой — тоже после победы, разумеется. У вас есть вопросы? У кого есть вопросы?
— Го-мар, — сказал Великий Вещий. — Полагаю, что в целях соблюдения секретности этих сорок человек, как и всех прочих, кто будет связан с проектом, и этих двоих, если они уцелеют, — он бегло взглянул в сторону двери, — следовало бы немедленно перевести на охранительный режим.
— Только сделайте это как можно деликатнее. Ваши люди порой забывают о необходимости соблюдения покоя… Чтобы ни у кого не возникло тяжкого впечатления и чтобы сами эти лица не утратили рабочего настроения.
— Нет, — сказал Великий Вещий, — рабочего настроения они не утратят, это мы обеспечим. Система поощрения, и прочее.
— Хорошо. Последнее: никакой информации в широкую сеть. Наоборот. Мы срочно пошлем на их планету делегацию для переговоров по каким-нибудь актуальным проблемам межпланетной торговли. Представительную и многочисленную делегацию с видным деятелем во главе — ну, скажем, третьей величины. Об этом дадим самую широкую информацию по всем каналам.
— Еще два десятка пенсий, — негромко сказал кто-то из политиков, кажется — Главный Финансист, и эти слова как-то четко вписались в неожиданную паузу, так что их услышали все.
— Победа, — сказал Первый спокойно, — требует жертв. Именно они остаются в памяти истории и потомков. А кто помнит о бескровных победах? Да и бывают ли такие вообще?
