Виктория содрогнулась один раз, второй, до крови кусая и так уже истерзанную руку.
И заплакала.
За окнами стремительно темнело из-за надвигающейся на город бури, а Избранная Земли металась на полу в судорожных рыданиях, оплакивая то ли своё детство, то ли первую любовь, то ли самую близкую, самую верную подругу.
* * *
Двое, которые провожали его в путь, теперь стояли в той же камере, ожидая, когда Посланник вернётся домой.
Тот, что казался помоложе, пристально изучал носок своего сапога, гадая, придёт ли старый друг с победой или возвратится сгорбленный поражением. Более вероятным казалось последнее.
Старший выглядел спокойным, даже равнодушным. С него можно было лепить статую под названием «Ожидание».
Воздух дрогнул, пошёл волнами, уплотнился.
Тот, что казался молодым, почувствовал, что у него отваливается челюсть. Старший схватился за голову.
Перед ними из воздуха соткалась знакомая им фигура юного мужчины. На руках у него, обхватив его за шею и уткнувшись носом в грудь, свернулась хрупкая черноволосая женщина.
«Похоже, всё-таки с победой», — отупело подумал тот, что казался молодым. И начал стаскивать с себя плащ, чтобы прикрыть неожиданную гостью.
Эпилог первый,
Жемчужно-голубой
Клод проснулся от визгливого завывания сигнала тревоги, взбудоражившего принадлежащий их крылу уровень ментала. Ещё не вынырнув толком из сладких объятий Морфея, понял, что тональность сигнала означает «Защиту-3», то есть немедленное включение. Скатился с кровати, рванул в соседнюю комнату, где, похожий на хромированный гроб, стоял блок полного подключения. Рыбкой нырнул в саркофаг, дёрнулся, ощущая холодное прикосновение контактов, стекленеющими глазами смотрел, как опускается тяжёлая крышка. Затем глаза одурманенно закрылись...
Он парил в пустоте космоса, гигантский робот, шедевр техники, не доступный даже этим умникам кхи. Или, правильнее будет сказать, шедевр программирования? Громадное, начинённое всем возможным оружием тело существовало лишь в ментале, но и этого вполне хватало, чтобы отвадить непрошеных гостей. Тем более когда рядом, столь же бесшумные и столь же грозные, парили товарищи по крылу.
Их отряд «чёрных летунов» считали довольно недисциплинированным и разношёрстным: ещё бы, сюда брали почти любого прошедшего отбор. Особенно птиц и тех, кто приспособлен к охоте в трёх измерениях: дельфинов, касаток, тюленей. Ну и людей, конечно, их в каждом военном соединении больше всего. Клод мучительно стеснялся того, что принадлежит к самому бессмысленно агрессивному виду планеты, даром что он — не хищник. Но сейчас его жестокость и способность убивать не ради еды будут полезны.
Противник появился, как всегда, отнюдь не с той стороны, с которой его ожидали. Десяток узких призрачных кораблей. Призрачных здесь, в ментале. А вот если подпустить их поближе, то в обычном космосе они материализуются в такое непризрачное, что мало не покажется.
Судя по хищным, неказистым силуэтам, это были пираты. Свободные рейдеры, разбойники вируса и бластера, бич великого Содружества кхи. Как же, знаем мы этих свободных! Небось не первое десятилетие осторожно пощипывают оборону Земли, пока их хозяева мило улыбаются землянам и заверяют в вечной дружбе. «Необъявленная война», вот как это называли. И если у кого-то на Земле и были сомнения, что она действительно велась, то Клод к числу таких глупцов не принадлежал. Потому что его, Клода, задача в том и состояла, чтобы дать жившим на его планете наивным простофилям насладиться иллюзией безопасности.
Потом поступил сигнал к атаке, и на корабли противника с разных сторон обрушились стремительные фигуры.
Завертелось.
Клод плохо помнил эту схватку. Был момент, когда всё их левое крыло прижали какой-то новой разновидностью вирусов, которые в его восприятии выглядели похожими на снабжённых щупальцами акул. Он, кажется, что-то кричал, потом бросился в самую их гущу, отключив стандартные антивирусные программы и всю оперативную память бросив на сканирование. И, он был совершенно в этом уверен, всё-таки успел передать информацию остальным, прежде чем его софт совсем распался.
Следующее, что Клод помнил отчётливо, — он был на каком-то странном уровне ментала. Похоже не то на катакомбы, не то на канализацию. Могучего, начинённого суперсложными программами тела у него не осталось, не осталось даже стандартного защитного костюма, автоматически прилагавшегося к личностной матрице любым узлом выхода в ментал (по слухам, были умельцы, которые выходили в псиберспейс без всяких узлов, всего лишь настраивая свой разум на определённые волны, но Клод уверенно относил эти слухи к разделу мифов и легенд). Поэтому всё, что ему оставалось, это бежать в одних только пижамных штанах, безоружному, по бесконечным коридорам, спотыкаться и падать в грязь, кожей чувствуя приближение погони. Чёрный летун, с ног до головы перемазанный тиной, спотыкающийся где-то в вонючем подземелье. Чёрный летун, могучий воин, кошмар всех пиратов, беспомощный, как слепой крысёнок.
Позабавиться решили, твар-ри.
А потом... Мелькнувшая впереди пара кроваво-красных глаз, запах полуразложившейся плоти и мокрой псины. Вдруг подогнувшиеся ноги и промелькнувшее над ним огромное серое тело. И долго-долго бившиеся где-то позади крики ужаса и боли.
Плеск воды под лёгкими шагами. Две миниатюрные ножки, одетые в лёгкие, на неудобных каблуках-шпильках, босоножки. И насмешливые жемчужно-голубые глаза, осветившие тёмное подземелье.
— Ну? Так и будешь здесь лежать или всё-таки встанешь?
Как и говорили легенды, она была некрасива. Как и говорили легенды, это не имело ни малейшего значения. Нескладная, неправильная фигура, резкие черты лица, собранные в хвостик русые волосы. На ней были облегающие чёрные штаны, поясом которым служила узорная золотая проволока, и чёрный же топ. Золотой кружок охватывал ноздрю, с правого уха свешивалось несколько тонких и длинных золотых цепочек. Старый шрам приподнимал одну из бровей, придавая лицу ироничное и в то же время удивлённое выражение.
Она выглядела как видение, перенесённое из времени до Вторжения. Как воплощение той таинственной, завораживающей и вызывающей отвращение эпохи, когда его предки считали себя единственным разумным видом во Вселенной, и творили страшное, и были свободны. Она выглядела мифом, вдруг обретшим плоть. Так могло выглядеть что-то, чего быть не может и чему на это «не может» в высшей степени наплевать.
— Ну как? Рассмотрел?
Клод, считавший себя заправским сердцеедом, почувствовал, что краснеет. И, рассердившись, резко встал на ноги, заставив её изящно и как-то даже насмешливо отступить на полшага. И тут неожиданно оказалось, что он выше её на добрых полторы головы, в два раза шире в плечах и что вообще на вид ей никак не больше семнадцати. И это тоже не имело ни малейшего значения.
