Из кустов показался второй зверек, третий. С деревьев слетались птица, садились на распростертую Агатами, переступали по ней, клевали. Шевелилась рыхлая земля, и оттуда выбирались черные создания с розовыми носами, выползали длинные черви, многоножки. Вскоре все тело девочки укрыло живым шевелящимся ковром.
Мелькали в клювах и пастях кровавые куски, черви вгрызались между черных и рыжих зверей и выползали оттуда лоснящимися от крови, раздутыми и ленивыми. Тут же подлетали птицы и клевали их, отчего извивающиеся твари взрывались, словно мыльные пузыри, разбрызгивая ошметки кольчатых тел.
- Вечный круговорот природы, - сказал Адам. - Из праха выходим и в прах обращаемся. Чтобы родиться, надо умереть. Превратиться в слабоумную развалину, рассыпаться под бременем самых отвратительных недугов... Испытать все унижение дряхлости только ради того, чтобы вновь стать безмозглым головастиком в чьем-то чреве!
Лил дождь, светило солнце, и прогретая земля, деревья окутывались плотными клубами тумана, которые розовыми столбами поднимался сквозь листву к небу. Увядала и зеленела трава. Кости белели, затем желтели, покрывались патиной. Любопытные зверьки изредка подбирались к останкам, но, разочарованные, вновь продолжали бег по своим делам.
Адам подошел к тому, что когда-то было Агатами, и поднял череп.
- Печальная картина, не так ли Рюсин?
- Ее надо похоронить, - оцепенение постепенно проходило, оставляя после себя лишь легкий налет печали.
Адам небрежно отбросил череп:
- Ни к чему возиться с мертвецами, Рюсин. Агатами вернулась ко мне, и теперь от нее зависит, захочет ли она возродиться. От нее и от тебя. Где жемчужина, дракон?
Рюсин протянул вперед руки и разжал ладони. Белый камешек сверкнул в луче света.
- У меня есть только это. У меня нет никакой жемчужины...
Адам расхохотался.
- Бедное дитя, которое не осознает, чем же оно в действительности обладает!
Рюсин посмотрел на камешек. Глупый камешек от настольной игры. Эфемерная жизнь Ду Мин, которую он пытался спасти.
- Дай это мне, - потребовал Адам.
Рюсин сжал кулак.
- Дай это мне, - повторил Адам и сделал шаг к Рюсину.
Лес исчез, они вновь оказались на пустом берегу, а тело Агатами все также лежало на песке.
- Нет, - сказал Рюсин и отступил назад. Ноги еще не слушались, и мальчик упал.
- Не делай глупостей, Рюсин, - предупредил Адам. - Прежде всего, успокойся и не делай глупостей.
Еще шаг вперед. Требовательно протянутая рука. Раскрытая ладонь, повелевающая положить в нее жемчужину.
- Это был древний договор, - напомнил Адам. - Договор между Императором и драконами.
- Вы лжете! - крикнул Рюсин. - Вы лжете! Договор был нарушен! Я все видел!
Еще шаг.
- Что ты мог видеть, глупый мальчишка? Когда ты появился на свет, кости твоих предков давно обратились в прах!
Индиговые волны все сильнее ударяются о берег. Кажется, что это миллионы рук цепляются за песок, миллионы пальцев бессильно скребут, пытаясь возродить рас-творенные в первичном океане тела. Лишенное телесного облика человечество сквозь каждую индиговую каплю смотрит на своего прародителя.
- Договор был нарушен, - упрямо повторяет Рюсин. Дальше отодвигаться некуда. Позади него Агатами.
- Мальчик, - нежно говорит Адам, - ты стараешься понять вещи, над которыми я думал вечность. Ты стараешься найти справедливость, которой нет в мироздании. Ты глуп и наивен!
Рюсин не отвечает. Больше нет времени на болтовню. Он поворачивается к Агатами, разжимает ей рот и вкладывает жемчужину внутрь, ложит на распухший, почерневший язык.
Адам прыгает. Рука бьет Рюсина по спине, словно воду расплескивая кожу и мышцы, погружается в тело мальчика, и тот чувствует, как безжалостные пальцы смыкаются на его сердце. Странное ощущение. Кто-то посторонний поселился внутри и хозяйничает там. Каждое движение причиняет ужасную боль, но Рюсин не может ни закричать, ни застонать. Он лишь разевает рот выброшенной на берег рыбешкой.
Нужно только одно - протолкнуть камешек поглубже, в горло, пробиться сквозь плотную пробку свернувшейся крови, разодрать кончиками пальцев нечто вязкое, ледяное, мертвое...
- Агатами! - хочет крикнуть Рюсин, но Адам дергает руку. В ней трепещет окровавленное сердце, выбрасывая из разорванных аорт последние порции крови. Рюсин валится на девочку, а из разверстой дыры на спине продолжают хлестать алые потоки.
3
- А ведь мальчик был прав, - сказала Никки-химэ. Ее прохладная ладонь легла на плечо Адама. Адам прижался к ней щекой.
- Вы здесь, Великая Мать.
Никки-химэ рассмеялась.
- Давно ты меня так не называл!
Волосы Принцессы распущены, и море купает золотые пряди в своих волнах. Никки-химэ сбрасывает туфли.
- Помоги мне, - говорит она Адаму, которые все еще смотрит на лежащих детей. - Там сзади должна быть молния на платье... Ты сегодня очень любезен, сын мой.
Платье падает на песок, Никки-химэ переступает через него и блаженно потягивается.
- Как хорошо! Я чувствую, что здесь хорошо. Жаль только, что мне не дано это увидеть.
Принцесса заходит по колено в воду, опускает пальцы в соленые волны, которые медленно накатываются на нее, ласкают бедра и живот.
- Они все здесь, Адам? - спрашивает Никки-химэ.
- Да, Великая Мать, - отвечает Адам.
Никки-химэ зачерпывает и подносит воду к лицу.
- Каждая капля - отдельная жизнь, - говорит она, кончиком языка касается индиговой жидкости. - Великий океан первожизни, возможность каждого вновь воплотиться, обрести телесность... Чего же ты хотел, Адам?
- Жизни, - сказал Адам. - Жизни для всех. Мироздание для человечества, бескрайнее, бездонное, мир без богов и без демиургов. Мир человека.
- Что такое человек, Адам? - грустно спросила Никки-химэ. - Что он есть, как не подобие тех, кто его сотворил! Ты же хочешь превратить его в подобие тех скотин, что бродят по полям и жуют траву.
- Человек - кровоточащая душа. Человеку не нужно оправдание его существования. Достаточно, что он есть. А смыслом свою жизнь и жизнь вокруг него он наделит сам, без вашей помощи.
- Но для этого пришлось кое-кого лишить этой самой жизни, - Никки-химэ повернулась и медленно вышла на берег. Намокшие волосы тянулись за ней плотным шлейфом.
- Я желал бессмертия не для себя, Великая Мать, - сказал Адам. - Я желал бессмертия для всего человечества. Каждый в отдельности был бы смертен, но как единое целое... Для нас не существовало бы преград. Мы бы заселили все миры, все холодные и раскаленные планеты, нашу кожу ласкали бы разноцветные солнца, мы бы основали новое царство, царство человека!
- В твоем растворимом человечестве кое-чего не хватает, Адам, - усмехнулась Никки-химэ.
