«Ох, что-то не то творится», — подумала Алентипална.
— Звони, Ниночка… почему тебе разрешение-то нужно?
— Вдруг прослушивают? — исчезающе тихо предположила Мультяшка.
Нина, не последнего разбора Птица, но от природы пугливая и мнительная, очень боялась загадочного чужого корректора, о котором рассказывала Настя.
— Звони, — улыбнулась Бабушка. — Ничего нового ты не скажешь.
Ниночка скрылась. Алентипална ещё немного посидела, сложив руки на коленях, потом встала и подошла к поглощённым беседой мужчинам.
— Ваня, — посоветовала она, облокотившись на спинку кресла Кхина, — оставь пока Третью.
Оба триумвира уставились на неё.
— Какой в списке первый пункт, Тишенька? — нарушил молчание Ценкович. Не было нужды удивляться, переспрашивать, уточнять; и возражать местре Надеждиной, ведущему специалисту, стал бы кто угодно, но только не собратья по триумвирату.
Алентипална прикрыла глаза.
— Его ещё нет.
— Хорошо, — ответствовал Элия, оглаживая бороду. — Ждём, когда появится. Мнится мне, ждать недолго.
— Что ответим Нероцкому? — пробасил Батя из недр кресла, в котором, несмотря на рост и плечистость, утопал. — Жемчуг не смогла решить.
Бабушка опечалилась. Наверняка Данг-Сети видит выход так же ясно, как она сама. Ратна упрямо стоит на своём: пусть все важные решения принимает местра Надеждина, куратор Эрэс.
— Пусть он не волнуется, — Алентипална потеряла счёт тому, сколько раз говорила это. — Всё будет хорошо.
— Уже? — несколько недоумённо хмыкнул Кхин.
— Скоро. Ванечка, тут и петь ничего не надо. Всё образуется само собой.
— Надо же… — голос Кхина ушёл ещё ниже, чем обычно, в густейшую октаву.
Местра Надеждина, сжав губы, смотрела в стену: однотонная дымчато-сиреневая отделка с эффектом глубины. Можно смотреть долго, как в туман, в воду, в небо. Сиреневые панели чередуются с белыми, источающими свет; и та из световых, что рядом с дверью, кажется, сейчас потухнет… «Серёжа, ты бы не волновался», — успела подумать Алентипална, прежде чем взмыленный Джангиров без стука и извинений влетел в салон.
На маленьких энергетиках в Райском Саду горит не только одежда и обувь — горит, как хворост, личная электроника. Браслетные компьютеры приходится менять чуть ли не каждую неделю. Не устраивать же репрессии, лишая самого необходимого детей, виноватых лишь в том, что они сверхполноценники… Научатся контролировать себя — цены не будет. У Севера, помнится, камеры наблюдения со стометровки плавились.
— Иван Михалыч, — выдохнул Джангиров, пока Батя, скептически сопя, выбирался из кресла. — Терранские СБ-шники спрашивают, не отложить ли посадку на полчаса.
— Что у них там?
— Митинг. Несанкционированный. Возле терминала.
Ценкович длинно, художественно присвистнул.
— Разгонять собираются?
— Да. — Джангиров явно не знал, куда себя девать, и почти танцевал на месте, терзая пальцами ушки ремня.
— Подтверждения у нас просят? — продолжал стратегический ксенолог, пока собрат ворчал, что свистеть бы не надо, а то денег не будет.
— Ага, — неофициально закивал Сергей.
— А на какой предмет митинг? Бурная радость по поводу встречи, ансамбль песни и пляски? — Элия усмехался, и усмешка его была нехороша.
Алентипална зажмурилась: заныли виски. На ощупь стала пробираться к креслу. Батя вскочил, опередив рванувшегося к Бабушке Джангирова, подхватил её, усадил на своё место.
— Сепаратисты, — мрачно отчитался Джангиров, мотнув стриженой головой. — За независимость колонии. С транспарантами типа «из огня да в полымя» и «тигры от волков не спасают». Типа Урал Земли ничуть не чище.
— Надо же, как романтично, — ехидствовал Борода. — Тигры польщены.
— Серёга, ты с кем разговаривал, — вклинился Батя, — с губернатором или с безопасностью?
— С начальником охраны космопорта. Непосредственно сейчас периметр держит.
— Звони ему срочно. Чтоб не вздумал разгонять. Чтоб пальцем никого не тронули, в лучшем варианте — не приближались, даже вдали не маячили. Посадку можно отложить, можно не откладывать, главное — чтоб на космодроме организовались по срочной схеме. Вот вышли мы, в машины сели и улетели с охраной на полной скорости. Раз — и нету, понял? И пусть митингуют, сколько хотят.
— Губернатор в терминале торжественную встречу организовал. Журналисты…
Кхин вздохнул.
— Ну свяжи меня с ним… Погоди. Ты сейчас с безопасностью договорись, а я в рубку пойду, официально беседовать.
— Смотри, — окликнул Ценкович, — понапишут, что смелых вопросов свободной прессы боимся.
Батя хохотнул и вслед за Джангировым удалился, не сказав более ни слова.
Элия встал. Шагнул вперёд, опустил сухую прохладную ладонь на лоб Алентипалны. Та подалась навстречу, жмурясь, чуть выгнувшись от удовольствия. Глянуть на Элика, никогда не скажешь, что амортизатор…
— Серёжке, — сквозь зубы сказал Ценкович, — уши оборву. Взрослый мужик. Соображать должен. Куда прёшь, если от тебя панели горят?
— Я сама виновата, — возразила Бабушка, не поднимая веки. Улыбнулась краем рта. — Это мне на старости лет соображать пора…
— Ну-ну-ну.
— Спасибо, Эличка. Уже всё прошло. А что Ваня хочет сделать?
— Поменять посадочное место. Объявить строго через пресс-секретаря, только аккредитованным. Губернатор сообразит, как пикетчиков задержать, а вменяемым журналистам я с удовольствием устрою конференцию… Вот, Тишенька, и последний камушек.
— Ты о чём? — Бабушка подалась вперёд, бросила в чашку тёмный осколок тростникового сахара.
— Сепаратисты Терры-без-номера — притча во языцех… в определённых кругах. Лаэкно, к примеру, очень интересуются этой историей.
— Почему?
— На Терре-без-номера, — тоном университетского лектора проговорил Ценкович, — никогда не было сепаратистов. Тридцать лет назад вооружённые выступления подавлял спецназ с экстрим-операторами. Это факт. Но настоящего движения не было. С самого начала его активистам платила Земля.
Васильев стоял перед зеркалом и любовался собой.
Хоть как-то сходить за парня Синий Птиц мог, только одеваясь в стиле унисекс. В костюме с галстуком он выглядел как девушка, нарядившаяся в костюм с галстуком. Даже когда Димочка не жеманился нарочно, пластика у него оставалась совершенно немужской.
— Может, мне в какой-нибудь другой цвет перекраситься? — лениво протянул он, накручивая на палец снежно-белую прядь.
— Покрасься в голубой. Будешь девочка с голубыми волосами.
