Интересно, как они выглядят, его парапы, парапы Петрова. Петров улыбнулся, подмигнул своему отражению и решительно направился к кабинету.
Чувство было такое, как будто Петров шагнул в светящуюся внутренность лампы дневного света. Определить, откуда идет свет, Петров не мог. Чужое присутствие было очевидным, но Петров никого не видел. Стараясь не терять достоинства, он пустился в неспешное путешествие по кабинету, напряженно всматриваясь в привычные предметы на привычных местах, заглянул даже за шторы. В конце концов, может же человека заинтересовать, что там, за окнами? Но в комнате, кроме света, не было ничего, хоть отдаленно напоминающего жизнь. Игра в прятки раздражала Петрова, но он тут же убедил себя, что волноваться не из-за чего. Во-первых, если парапы уже здесь, то такая игра носит, разумеется, преднамеренный характер. А во-вторых, почему не допустить мысли, что свечение — уже непредусмотренный факт — просто предшествует появлению гостей?
Тут Петров сделал то, что, по-видимому, требовалось сделать с самого начала. Он подошел к пульту приема.
Незачем было больше пускаться в догадки. Приборы неопровержимо свидетельствовали: парапы прибыли. Наверное, еще ни разу в жизни Петров не рассматривал с таким вниманием свой кабинет — стены, пол, потолок, вещи. Неужели они невидимки? Нет, не может быть.
Ведь Петров с Клинчем, его коллегой и постоянным собеседником от парапов, разрабатывали, и довольно долго, не столько прохождение гостей по каналу, сколько их материализацию по окончании пути.
А вдруг они с Клинчем ошиблись в расчетах и прибывшие парапы не смогли обрести свой телесный вид?…
Сорванный контакт?… Черт бы с ним. Но что делать, если и по возвращении к себе парапы не смогут вернуться к нормальной жизни?…
И тут над ухом Петрова раздалось хихиканье и мальчишеский голос произнес:
— Ну, что я говорил? Он нас нипочем не заметит!..
Петров вздрогнул. Дети?… Дети, помимо парапов?…
Или парапы — дети?… Или скажем так: детские голоса парапов?…
Петров был слегка взвинчен. Как-то все пока складывается не так, как виделось. «Нипочем не заметит…» Ничего себе оборотец! Ни-по-чем!..
— Да ладно, Петров, садитесь на диван, — произнес вполне солидный мужской голос, сопровождаемый, правда, все тем же хихиканьем, — не оглядывайтесь по сторонам. Мы тут — перед вами.
По-видимому, им всем доставляла удовольствие растерянность Петрова и затеянная ими игра. Все-таки игра.
И именно в прятки! Петров намеренно небрежно развалился на диване и уставился на чайный столик. Не мудрено, что он их не заметил. На блестящей поверхности столика тускло поблескивала система. Вот блеск исчез почти полностью, и паутинообразное переплетение мерцающих сочленений, до этого образовывавшее на круглом столике Петрова нечто вроде кружевной салфетки, совершенно потерялось на полированной столешнице.
Но вот система вновь засверкала, и комната наполнилась смехом на разные голоса — дружелюбно и беззлобно смеялись мужчины, женщины, дети.
В определенном смысле Петрова постигло разочарование. Пока велся технически сложный обмен информацией, пока готовился визит парапов на Землю, у Петрова складывалось впечатление чуть ли не полной идентичности парапов и землян. Петров вспомнил свое стояние у зеркала и иронически улыбнулся: судя по всему, парапам все равно, какая у него прическа и насколько мужественным выглядит он сам. Петрову ведь совершенно безразлично, какого цвета блики играют на поверхности системы. А ведь цвет в данном случае, наверное, что-то обозначает. И потом — габариты!.. Петров не думал, что парапы столь малы, хотя и знал, что они меньше людей.
Вот так… Выходит, можно сто лет готовиться к контакту, многое знать о нем, прочитать тысячу лекций я написать миллион статей и все-таки не быть гарантированным от неожиданностей.
Впрочем, пора бы уж и признаться себе, что прибывшие на Землю для осуществления первого межгалактического контакта парапы поспешили прежде всего сыграть шутку с одним из земных представителей, а именно с Петровым. Петров был человеком, не лишенным чувства юмора. Так он считал, во всяком случае. Но тем не менее он не раз замечал за собой, что с особенным пристрастием принимает экзамены у тех студентов, которым удалось удачно над ним подшутить.
Поневоле и на простершихся перед ним парапов Петров посмотрел сейчас профессорским взглядом — чуть свысока, чуть пренебрежительно. Смотрел и молчал.
Торжественность минуты так и не проявлялась. Спасать положение Петров решил предоставить самим парапам. Пусть они отхихикивают свое, он помолчит. Если парапы были, способны понять его растерянность, должны понять и его намеренное молчание. Жаль, в системе нет ничего, хоть отдаленно напоминающего человеческий глаз, — Петров все пытался отыскать его: плохо, когда не понимаешь, как воспринимают твой взгляд.
Система отсмеялась, отмигали последние блики, и наступила тишина. Неловкая тишина. Наконец какая-то женщина заговорила быстро, и тон ее голоса был извиняющимся:
— Мы так рады, Петров! Простите нас. Мы, наверное, ведем себя как дети, хотя детей среди нас и немного. Нам, знаете, все земное в диковинку. Вы, например… Мы ведь думали, что люди как парапы, только больше…
Петров поморщился. Да, он думал о том же самом — о полном несоответствии представлений и реальности.
Но эта женщина отнесла Петрова к разряду «диковинок». Почему же он, Петров, не поторопился причислить к «диковинкам» систему?… Потому что он не способен на легкомыслие, продемонстрированное парапами. Не способен и рад этому. Кстати о лексике. С лексикой следует еще разобраться. Уж не Полинины ли это штучки с дешифратором?… Есть у нее склонность к простецким выражениям, а в речи парапов эти выражения нередки — неспроста.
— Ну что ж, друзья! Я рад, как и вы, — ответил Петров и не удержался, добавил: — Мне, знаете, тоже любопытно на вас поглядеть.
Система издала многоголосый вздох облегчения. Легкой иронии, заключенной в последних словах, парапы не заметили. Петров их явно переоценил — не так уж они и чувствительны. Не так уж способны проникать в человеческие настроения, оттенки эмоций. Впрочем, оттенки частенько представляют сложность и для людей, а парапы — приходилось в этом сознаться — все-таки не люди.
— Я хотел бы поговорить с Клинчем, своим коллегой, — увереннее продолжал Петров, намереваясь исправить положение собственными силами. Не хотелось, чтобы первый контакт вошел в историю только как шутка.
Еще один женский голос произнес сожалеюще:
— А Клинч заболел. Так неожиданно, уже перед стартом. Расстроился, конечно, ужасно. Чуть не плакал. Но ничего не поделаешь, не судьба!..
