Желание писать с мыслью о публикации впервые охватило меня как способ справляться с моими наблюдениями в период службы в армии. Некоторые из этих наблюдений, как и кое-какие более поздние размышления, уже появились в различных публикациях в Соединенных Штатах, Канаде, Дании, Соединенном Королевстве и Польше. Некоторые другие мои мысли были включены в книги «Демилитаризованные зоны: ветераны Вьетнама» и «Мир — наша профессия: стихотворения и эпизоды протеста против войны», изданные Антологией Ист Ривер.
Мой рассказ «Воздаяние» был удостоен второй премии в конкурсе писателей альманаха «Фэндом Директори» в 1982 г. В 1985 г. моему рассказу «Лихорадочный бред» была присуждена премия Неделимой Любительско-журнальной Организации (НЛО) как наилучшему фантастическому произведению. В том же году я разделил с Тимоти Р.Корриганом приз в конкурсе НЛО на лучшего писателя в жанре фантастики и был среди занявших третьи места в конкурсе Взрыва Смеха Малой Прессы (ВСМП) на звание лучшего писателя 1985 г. Мой сценарий «Вьетнам был девочкой», проиллюстрированный финским художником Пеккой А.Манниненом, был удостоен премии НЛО за лучший сценарий малого объема 1989 г.
Но самой большой радостью для меня всегда было печататься в «Эмейзинг Сториз». Я счастлив, что мне предоставилась возможность вернуть хоть немного журналу и литературе, которые давали мне так многое в течение столь многих лет.
В моей литературной и иной художественной работе я пытаюсь говорить о человеке и надеюсь, что в какой-то малой мере мне это удается.
АМЕРИКАНЕЦ С МАЛОЙ АРНАУТСКОЙ
(Послесловие к рассказам Джозефа М.Ши)
Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице, — говаривал известный персонаж.
Любители НФ (и не только они) неоднократно убеждались в том, что эти слова — святая правда.
То «переведенный» американец Генри Престон оказывался Игорем Пресняковым, то Генри Сайерс Игорем Исаевым, а рассказ Роджера Желязны «Когда расцветают бомбы» вообще написал Сергей Битюцкий.
Впрочем, это — традиция давняя. Рене Каду, прорвавшийся к нам из начала XX века с романом «Атлантида под водой», — это О.Савич и В.Пиотровский.
И — правильно. Потому что люди с фамилиями Исаев и даже Пресняков начисто лишены того ореола загадочности, которого они не должны быть лишены. Вот француз Каду и американец Престон — совсем другое дело.
Проблема вообще стоит гораздо шире. Она включает не только имя автора, но и имя героя, не только названия произведений, но и название местности, где происходит действие, и еще многое другое.
Например, вы читаете роман, где главного героя зовут Ваня. Роман, естественно, рукописный — кто такое будет издавать? Ну а вы, значит, редактор. О чем же может говорить имя главного героя?
Первое. Автор романа — ненормальный. Дружеский совет — держитесь от автора подальше. Лучше сразу вызвать психиатрическую бригаду.
Второе. Автор романа — писатель деревенской прозы, решивший попробовать себя в «легком и очень коммерческом жанре НФ». В общем, такой же ненормальный, только в два раза хуже.
Третье. Это отечественная «фентези». Именно так, через два. Сделайте любезность, дайте автору в морду.
Четвертое. Роман юмористический. Лучше всего переработать в рассказ — и смело в корзину.
Пятое, Это роман американского автора. Стопроцентное церьмо, но если автор известный, его будут очень неплохо кушать. В печать!
Но может сие — лишь проявление российского менталитета?
Видимо, нет.
Пирке, Брэгг — не поляки. А ведь это герои Лема (!). У японца Фудзио Исихара фамилия исследователя — Савченко. Но может, это лишь дань приоритету в области космонавтики? Вряд ли.
Удивительно то упорство, с каким авторы отказываются от «языка родных осин» в пользу плохо представляемой ими заграничной экзотики. Весьма хорошо это видно на примере, скажем, Японии. Весь мир на протяжении многих и многих лет просто помешан на каратэ, дзю-до и прочих ниндзю-цу. Чего уж там, казалось, — вот он, писательский кусок хлеба (а, может быть, даже толстый-толстый слой шоколада) «на всю оставшуюся жизнь». Но нет, японцы пишут о русских исследователях, американских астронавтах и еще бог знает о чем.
А сами американцы?
У них дела обстоят благополучнее, чем у других. Рядовой россиянин слышать не хочет ни о чем российском: ни об отечественной колбасе, ни об отечественных шмотках, ни об отечественных космонавтах. Рядовой американец любит все американское. Но полностью отказаться от иностранных диковин он не в состоянии. И существует в Голливуде целая индустрия фильмов, где действуют матерые агенты КГБ, живущие прямо в медвежьих берлогах прямо в сибирской тайге, или хитроумные восточные ниндзя.
Кстати, о ниндзя и немногочисленных остальных представителях востока. Американские писатели и драматурги, работающие в жанре триллера, давно и умело делают деньги на восточной теме. Перефразируя известное выражение, «у них есть основания предполагать, что они и сами могут справиться с этим делом». Удивительно другое: почему американские фантасты до сих не догадались поставить восточную тему на поток?
И тут на сцену выходит герой нашего повествования.
Американец Джозеф М.Ши, имеющий восточное происхождение, служивший во Вьетнаме и женатый на девушке из Гонконга. Судьба дала ему все, чтобы стать первопроходцем «восточной темы» в фантастике. И он не упустил свой шанс.
Больше того — читателям очень повезло. Будь Ши только первопроходцем, вряд ли он был бы кому-то интересен, кроме литературоведов будущего. Но Ши оказался еще и очень талантливым писателем.
В его рассказах восточный колорит не обрушивается на нас, точно цунами. Он исподволь вкрапляется в живую ткань пересказа. Рассказы Ши зачастую написаны от лица стороннего наблюдателя, что позволяет вести повествование в спокойно-отстраненной манере с некоторым сопереживанием. Впрочем, и главные герои Ши не позволяют себе внешнего волнения. Но бурю чувств в их мятущихся душах Ши показывать умеет… Пожалуй, это и есть настоящее писательское мастерство: минимум внешних эффектов и глубина, глубина, глубина… Впрочем, рассказывать о Ши трудно. Чем полнее и лучше хочешь рассказать о нем, тем больше чувствуешь, что образ Ши размывается, тает, исчезает совсем… а на смену ему приходит нечто неуловимо российское: какие-то гипотезы, концепции, мировоззрения, аналитические подходы — может, и небезынтересные, но самого Ши — уже нет. Он нематериально переходит в некое «фань шу», покидая нас. А ведь эту статью мы начинали с мыслями о нем, о Джозефе М. Ши, и единственный способ вернуть его из фань шу — не писать статью дальше, а скорее прочитать что-нибудь самого Ши — например, «Повесть о жадеитовых драконах», или «Следы когтей», или «Алый Прах». И тогда Ши вернется к нам, а мы погрузимся в прекрасное ФАНЬ ШУ…
