— Но ведь по схеме ее здесь нет, — негодовал Вовка, тыкая пальцем в затертую до дыр бумагу с чертежом.
— Опять ты за старое! — Егор временами начинал терять самообладание и принимался возмущаться. Однако спорить с другом было не так-то просто: Вовка был настолько упрям и неподатлив, что Егор, в который уже раз за последние восемь дней ловил себя на мысли, будто он снова становится тем самым маленьким Егоркой, для которого авторитет товарища был в прежние времена абсолютно непререкаем. К счастью, такие настроения случались редко, да и длились они лишь короткие мгновения. Затем Егор вновь сосредотачивался, брал себя в руки и начинал приводить такие жесткие и грамотные аргументы в защиту своей правоты, что у Вовки на них не находилось абсолютно никаких противодействующих средств.
— Послушай, Володя, я чувствую, что ты мне поверишь только тогда, когда сам убедишься, — Егор закусил губу и почесал пальцем под носом, затем махнул рукой. — Ах, ладно! — добавил он, — слушай, у меня там, на книжной полке, стоит старый бинокль на восемь крат. Тащи-ка его сюда, сейчас мы его на части разберем, чтобы тебе понятней стало.
Вовка резво, со скоростью разжатой пружины, поднялся с пола и направился искать нужный предмет. Егор воспользовался паузой, чтобы перевести дух.
Сборку будущего телескопа они со своим товарищем устроили прямо посреди зала на выцветшем, затертом паласе. В комнате, которую снимал Егор, теперь повсюду теперь были раскиданы всевозможные металлические кольца, винтики и завернутые в вату линзы, в коробках лежали не до конца пока собранные две самые важные детали: объектив и окуляр. Сама же труба устройства, недавно смонтированная из отдельных частей, стояла в углу около кресла и была практически полностью готовой.
Вот уже больше недели прошло с тех пор, как Вовка, преодолев сомнение и нерешительность, надумал-таки, навестит своего нового (старого) друга, чтобы воспользоваться всей его интеллектуальной и практической базой знаний, и доделать-таки свою чудо-трубу, гордо именуемую «телескопом». Когда на третий день праздника в дверь постучали, Егор чуть не запрыгал от радости, заранее догадываясь, кто к нему пришел. Конечно же, это был Вовка.
Поначалу все шло довольно вяло. В первый день такого, теперь уже более тесного знакомства, Вовка всё ещё ощущал в себе определенную робость и нерешительность. Однако неподдельная заинтересованность в деле и веселый, добрый нрав начальника, который в будничной жизни оказался не таким уж строгим, а совершенно «обычным и нормальным малым», крайне положительным образом сказались на дальнейшем характере развития приятельских отношений таких двух разных по возрасту и социальному статусу людей.
После того, как был сделан первый шаг, дело двинулось быстрей. По расчетам Егора, закончить телескоп до окончания праздников было вполне реальной задачей.
В течение этих немногочисленных дней, копошась на полу с различными трубками и железками, Егор неоднократно ловил себя на той мысли, что ему нравится снова быть в компании старого друга. Рядом с Вовкой он порой ощущал себя так, будто их возраст был одинаков. Словно Егор и не был старше своего «старого» товарища почти вдвое, и что время никуда не ушло, а стремилось вперёд своими бесконечными параллельными путями. Память из его детства давала о себе знать порой самым неожиданным образом, однако расслабляться или впадать в ребячество было недопустимо, так как чувство ответственности перед прошлым, настоящим и будущим, не покидало Егора ни на минуту.
Он хорошо осознавал, что возможность вновь увидеться со своей семьей зависит сейчас от всех его усилий, в том числе и от того, смогут ли они вдвоем с Вовкой доделать этот многострадальный телескоп. Изменится ли при этом всё? Придёт ли в норму распределение нарушенных потоков времени, чтобы всё стало таким, каким существовало изначально?
Ключница просчитала варианты возможных последствий их операции и вынесла вердикт: «Если всё пройдёт гладко – этот метод сработает». Данная перспектива вселяла надежду, и Егор упорно двигался к реализации намеченной цели.
Однако помнил он, прежде всего, и о том, что в силу определенных причин не только на нём одном, но также теперь и на Вовке лежит груз забот во всём этом деле. Он часто успокаивал себя на тех мыслях, что, если бы не Ключница, Егор ни за что бы не решился переложить на своего друга ту ответственность, которая изначально силою судьбы должна была быть закреплена за ним одним. Постепенно, все больше и больше проводя времени в компании Вовки, он сильнее и сильнее проникался к товарищу душевной дружеской теплотой, при этом остро ощущая чувство собственной вины перед ним.
Когда в период коротких январских дней они проводили сборку телескопа, Егор не переставал размышлять обо всём этом, пытаясь преодолеть одолевающие его невеселые мысли.
«Пускай – думал он – мне не удалось изменить Вовку тогда, в годы моего детства. Но зато теперь, когда я предстал перед ним уже не как прежний маленький Егорка, а как весьма авторитетная и значимая личность, я, возможно, смогу хоть как-нибудь повлиять на его судьбу».
Егор старался, как можно меньше рассуждать о подобных вещах, ведь он, как никто другой, прекрасно знал, что как бы положительно он не повлиял сейчас на Вовку, это не окажет совершенно никакого воздействия на весь ход дальнейшего бытия и на характер его друга. Причиной этого было то, что Егор прекрасно понимал, что в действительности должно будет произойти потом, когда исчезнет, наконец, та жуткая аномалия, которая до сих пор постепенно и неуклонно пожирала время и пространство вокруг себя…
Но всё это случится потом, а сейчас за окном была простая русская зима, на газонах и тротуарах толстым слоем лежал снег, вдоль дорог бродили ни о чём не подозревающие пешеходы. И лишь они вдвоем с Вовкой совершенно беззаботно, как когда-то, много лет назад и даже совсем в другой жизни, снова работали над очередным совместным проектом…
— Вот ваш бинокль, Виктор Леонидович, я его еле нашел! — Вовка принес, наконец, то, что требовалось. Егор одобрительно кивнул, затем крякнул, вставая с пола, и тут же полез куда-то в другой шкаф, где у него находились, заранее переданные ему Ключницей, специальные тоненькие отвертки и другие мелкие инструменты.
— Пододвинь сюда лампу и смотри, — Егор принялся раскручивать бинокль, чтобы продемонстрировать другу его внутренне устройство. Пока он манипулировал отверткой, ему пришлось комментировать свои действия словами.
— По сути, каждый телескоп-рефрактор, это лишь усовершенствованная подзорная труба. То же самое и с биноклями. Правда в них присутствует не одна, а две одинаковые трубы, поэтому, поняв сейчас, как устроена половинка бинокля, мы в целом будем иметь представление о том, как делать телескоп дальше.
