Циклы "Антимир-Восточный конвой-отдельные романы.Компиляция.Книги 15. Романы-16 - Владимир Дмитриевич Михайлов

всегда наличествовал один человек, знавший формулы и все, с ними связанное, на память. Живая запись, если угодно. Лишь чувствуя приближение конца, он брал ученика и в течение некоторого времени передавал ему сокровенные знания. Только в это время в обители существовали два обладателя Формул. А потом, как ты понимаешь, снова оставался один. Один-единственный. Так шло веками. Так было еще и совсем недавно.

– Это же громадный риск – без подстраховки…

– Известно: что знают двое – знают все. Даже если бы у них не возникло ни малейшего желания выдать тайну еще кому-нибудь, но они не могли бы удержаться от желания поговорить о ней хотя бы друг с другом. Всякая тайна время от времени требует проветривания, ей начинает казаться, что она залежалась и плесневеет; а любой разговор может быть подслушан – тем более при современном уровне электронной слежки…

– Вы неплохо разбираетесь в этом, отец?

В глазах библиотекаря промелькнула улыбка:

– Прежде, в миру, я служил в Двойке…

«То-то он прячет лицо. А глаза эти я раньше видел, точно. Теперь ясно – в какой связи», – подумал Ястреб.

– Тогда тем более вы должны знать: с одним человеком всегда что-нибудь может произойти…

– Посвященный-защищенный, так говорят у нас. Говорили… Этот человек – я подразумеваю каждого, исполнявшего эту обязанность когда-либо, а не только последнего – не занимался более ничем. Он жил отшельником даже среди нас. Давал – и соблюдал – обет молчания. Никогда не встречался ни с одним мирянином. И его келья проверялась ежедневно – ежедневно, понимаешь? – на предмет наличия средств подслушивания и подглядывания. При последнем я сам проводил этот осмотр! А перед тем как получить благословение на приобщение к тайне, он проходил через такую тихую проверку – до седьмого поколения, – какой нам с тобой никогда не устраивали. Происхождение, биография, здоровье, связи, слабости, пристрастия – все, все. Такому человеку ты мог бы положить в постель свою юную невинную дочь – и с нею ничего не произошло бы, и даже ей не удалось бы выжать из него ни слова.

– И все же – что-то произошло?

– Увы. Мы лишь предполагаем, а господь…

– Каким же механизмом он воспользовался? Надеюсь, не взрывчаткой?

– Не богохульствуй хотя бы в этих стенах. Все случилось очень просто. Посвященный вышел на ежедневную прогулку, после которой, как всегда, уединился в нашей церкви и молился. Но оттуда не вернулся в свою келью, а поднялся на звонницу. Никто не мешал ему: наверху никого не было, так что никакого общения произойти не могло. Со звонницы он, ни на миг не задерживаясь, бросился вниз. Пятьдесят метров – и гранитные плиты внизу. Без причин. Без… без какой-либо мотивации. Еще накануне он был совершенно здоров и в своем уме. Почему он покончил с собой – до сих пор никто из нас не понимает. Мгновенное помрачение ума – разве что… Именно с этой звонницы бросился вниз Курант в свое время – может быть, и это сыграло роль…

– В результате вы остались без формул?

– Да. И, как я уже сказал, испытываем облегчение.

– Вы может быть, – пробормотал Ястреб. – Только не я… Скажите, отец Исиэль, а эта ваша новостройка – к ней он не имел никакого отношения?

– Совершенно никакого. Я ведь сказал уже: он не соприкасался с миром. Только обитель… Разве что если считать участием его присутствие на встрече с человеком, ссудившим обители средства для осуществления строительства.

Как показалось Ястребу, в комнате явственно запахло жареным.

– И это был Смоляр – я не ошибся?

– Угадать было нетрудно: его благотворительность воистину не знает пределов.

– На каких условиях он кредитовал вас?

– Он не выдвигал никаких условий.

– Он сталкивался с Посвященным лицом к лицу?

– М-м… Возможно – когда расходились, на миг возникла легкая сутолока – но только на миг.

– Вы после этого бывали в келье?..

– Посвященного? Не раз. Ежедневно.

– После этой встречи – там не возникло ничего нового?

– Н-нет, разумеется. Хотя, как ты понимаешь, я ведь не обыскивал келью. Пользовался лишь тестерами для обнаружения электроники. Только. Иные методики не нашли бы поддержки у отца-настоятеля.

– Скажите: каким было финансовое положение обители до получения ссуды от Смоляра?

– Гм. Вообще-то… Сформулируем так: не блестящим. Тут, – монах повел рукой окрест, – как ты мог заметить, давно уже требуется очень серьезный ремонт. И мы просили, собственно, только на восстановление. Но он предложил намного больше, чтобы мы могли построить новый корпус, перебраться в него – и тогда уже всерьез реставрировать древние стены. Очень широкий жест, верно?

– Конечно. Ну, что же, эта тема, мне кажется, исчерпана. Но вот вопрос: а условия применения триады – время и место, – они тоже передавались из уст в уста?

– Нет – да это было бы и невозможно: слишком много специальных составляющих – и стояние небесных тел, и положение самого оператора, назовем его так, и точный миг галактического времени, – вряд ли все это можно запомнить так, чтобы потом воспроизвести безошибочно, а ошибка перечеркивает все прочее. Эти данные действительно существуют в записях.

– И я могу получить к ним доступ?

– Ну, поскольку вас послали люди весьма авторитетные… Только к чему вам условия применения, если применять нечего? И еще: зачем вам понадобилось и то и другое? Надеюсь, вы не собираетесь уничтожить какое-нибудь небесное тело? Вроде бы ни одному из миров Галаксии ничто не угрожает, – а ведь формулы эти существовали только для того, чтобы снова спасти мир в случае, если ему будет угрожать столкновение с другим небесным телом – исключительно для этого. Но сейчас – а мы тут внимательно следим за космической обстановкой – ничто нам не грозит, уверяю…

– Вы так полагаете? – ушел от ответа Ястреб. – Знаете, что я сделал бы на вашем месте? Внимательно осмотрел келью покойного. А если там ничего не окажется – тот мусор, который из нее выбрасывался. Буду очень удивлен, если вы там не найдете ничего интересного…

– Ты все же подозреваешь Посвященного? Зря. Он был истинным патриотом нашей обители…

– В том-то и дело. Но это потом. А сейчас я хотел бы поскорее увидеть то, о чем мы говорили: условия применения.

– Что же: идемте. Но вы понимаете: мы не сможем дать вам ни листка с собой. Этим рукописям пять сотен лет, и…

– Достаточно будет сфотографировать их.

– Что вы! Никаких вспышек… ради всего святого!

– Никаких вспышек и не будет. Обещаю.

Пришлось пройти несколько – а если точнее, четыре – длинных сводчатых коридора. В тот