Джоунз окинул взглядом сосредоточенные, полные решимости лица сидящих за столом людей, которые несли ответственность за судьбу этого маленького уютного мира, и не нашел в себе силы упрекнуть их. Миллиарды умерших от холода и голода, ожесточенные схватки за теплые районы Африки и Южной Америки, когда цивилизация рухнет и воцарится первобытная мораль… А кроме того, мужчины всегда были воинами, владели землей и стояли на страже ее границ.
Но Джоунз все равно считал, что нападение на пришельцев равносильно самоубийству.
Оставались еще одно выступление и после него небольшая дискуссия, после чего генерал Иверсон успокаивающим жестом поднял руку, глядя поверх стола. ВВС представили единственный конкретный план действий. Казалось, выбор свелся к альтернативе: либо оставить пришельцев в покое в надежде, что те вскоре прекратят свою деятельность, либо атаковать.
И нынешний президент США, женщина агрессивная по складу характера, к тому же служившая в армии, почти наверняка примет рекомендации комиссии и тем самым подтвердит свою приверженность к политике силы.
Перед глазами Джоунза всплыло веселое, оживленное лицо Нейоми, и он увидел смерть и разрушения, пламенем нисходящие из космоса, чтобы погубить ее… Увидел енота, вызывающе рычащего, и что-то словно щелкнуло в его сознании, встало на свое место, и Джоунз оказался на ногах, требуя слова.
Джоунз увидел, как по гладкому лицу генерала Иверсона скользнуло гневное выражение, но это его не остановило. По крайней мере, они должны его выслушать.
Какое-то мгновение Джоунз стоял молча, единственный из выступавших, кто подбирал свои доводы во время речи. Перед его внутренним взором возник образ енота, повернувшегося, чтобы встретить обрушившиеся на него свет и шум, готового к схватке — шерсть вздыблена, пасть открыта…
— Прошлой ночью, когда я возвращался из центра, я сбил на дороге енота, — медленно начал Джоунз и увидел удивленные взгляды заинтересованных таким неожиданным началом людей. Джоунз продолжал рассказывать о боевой стойке енота, о собственной медлительности при нажатии на тормоз, об агрессивности, которая привела храброе животное к смерти…
— Я вырос здесь, на Меррит Айленде. Мальчишкой охотился на енотов. Мой отец держал в доме четырех охотничьих собак. Ни с чем не сравнится лай собаки, когда она загоняет животное на дерево, — восхитительный звук.
Джоунз почувствовал, что интерес аудитории слабеет. Но было необходимо рассказать все, чтобы они поняли самое главное, ради чего он и начал говорить: животные ведут себя так, как предписывают им инстинкты, а человечество в данном случае должно подняться выше такого примитивизма.
— Я считаю, что мы начинаем реагировать на предполагаемую атаку, как енот, — убежденно сказал Джоунз, оглядывая присутствующих. — Мы оскаливаем зубы, становимся в стойку и рычим перед схваткой. И оценка происходящего государственным департаментом совпадает с выводом ЦРУ: мы будем сокрушены силой, настолько превосходящей нас, что мы даже не знаем сущности ее действия, настолько могущественной, что она может отшвырнуть нас, уничтоженных и умирающих. Я считаю, что атаковать — означает подписать самим себе смертный приговор.
— Что же в таком случае вы предлагаете? — потребовал генерал Иверсон, сдерживая гнев. — Ждать и позволять окутывать наш мир облаком, которое удалить нам не по силам? Это же огромный корабль! — Он повысил голос. — Оценки ЦРУ совпадают с нашими относительно количества дейтерия, необходимого, чтобы разогнать такую массу. Если они не будут торопиться (с чего ради им это делать?), то речь идет еще как минимум о двух неделях, в течение которых пар будет выпускаться в космос. А это означает, что не только будущее наших детей поставлено на карту — большинство из нас при жизни увидят ледники, наползающие с севера.
— Конечно же, я полностью согласен с вами: мы должны остановить пришельцев. Но ваши методы не годятся. У меня есть предложение получше, — Джоунз огляделся, чтобы собраться с мыслями, и неожиданно с интересом подумал: как реагировали бы эти люди, обладающие такой большой властью, если бы узнали, что его идея спасения мира принадлежит тринадцатилетней чернокожей фантазерке.
— Я предлагаю сообщить пришельцам, что мы собираемся напасть на них, если они не согласятся на наше требование, — продолжал Джоунз, повысив голос. — А требование это таково: они должны начать отдавать воду, выходящую сейчас из корабля, в виде пара, выпуская его обратно в океан. Если используемое ими антигравитационное устройство позволяет регулировать подъем воды, то, уж конечно, они смогут вернуть ее таким же образом. Правда, могут возникнуть значительные разрушения в прибрежных районах Атлантического океана, но это мы переживем.
Джоунз мгновенно понял, что он завладел вниманием аудитории. Пока все молча осмысливали услышанное, толстяк из ЦРУ внезапно произнес:
— А знаете, мы в самом деле думаем, что пришельцы не отвечали нам потому, что не хотели, чтобы их беспокоили. Как и мы не обращаем внимания на белок, с чьего дерева собираем орехи. Разве вы когда-нибудь отвечали на их трескотню и писк?
— По той простой причине, что белки не могут причинить нам вред. — В голосе генерала из стратегической авиации слышался затаенный гнев и разочарование. — Но если они угрожают напасть на нас…
— По-моему, пускай приготовления к запуску ракет не останавливаются, — ответил Джоунз, — но надо сообщить президенту, что мы собираемся предпринять последнюю попытку установить контакт с пришельцами и попросить их вернуть воду. И пусть послание, которое мы направляем, известит захватчиков, что мы собираемся напасть на них, если они не согласятся на наше весьма приемлемое требование. Может, на этот раз нам удастся привлечь их внимание.
Джоунз и другие члены комиссии — те, кто не был полностью измотан, — собрались на пункте управления базы Патрик, когда было передано новое сообщение. Оно заменило предыдущее, которое передавалось в течение последних тридцати шести часов и содержало просто требование прекратить водяной смерч.
Устное заявление, на тех же частотах, на которых пришельцы передали свое послание, посылалось в космос через каждые пять минут; передаваться оно должно было до самого запуска ракет. Джоунз был убежден, что ответ придет достаточно скоро — или же его не будет вовсе. Первый час ожидания был самым долгим в его жизни. Второй час тянулся еще дольше. И только Джоунз начал было подремывать в начале третьего часа, не в силах бороться со сном, пришел ответ.
— Любое враждебное действие против нас повлечет ответный удар такой силы, что вам его не вынести, — отдаленный, сейчас звучащий почти no-человечески резкий голос внезапно наполнил комнату. — Мы решительно не советуем применять какую-либо силу для нападения на наш корабль.
