Я вернулся с заседания Комиссии по Контактам и застал у себя дома невероятный ажиотаж.
— Папа, папа! — выскочил в прихожую Женька, не успел я снять плащ. — Погляди, какой котеночек! Он теперь мой будет, бабушка разрешила! Папа, правда, он хорошенький?
— Погоди, не до котят. Я устал и есть хочу.
Я вообще-то не любитель кошек. Грязь от них, запахи всякие. А польза сомнительная. Что мышей ловят — у нас мышей и так нет. Зато при всей кошачьей неприхотливости вместе с кошкой в доме появляется масса проблем, а проблем мне и на работе хватает. Я домой отдыхать прихожу, в кругу, так сказать, семьи. Ради чего, спрашивается, отдых мой сегодня нарушен?
Маленький дымчатый котенок, изящно выгнув спину, направился мне навстречу. Сладко зевнул, обнажив розовый язык и белые зубы, напоминающие набор крохотных кинжальчиков, глянул на меня молочными, голубыми, точно у человеческого младенца, глазами. Подошел вплотную к моей ноге, потерся о брючину.
— Смотри-ка, признал тебя! — умилилась теща.
— Слава богу, — проворчал я. — Наконец-то меня признали в моем собственном доме! Где взяли это чудо?
Тут пришлось хватать с подзеркальника платяную щетку и счищать с брючины серую кошачью шерсть. Не успел я положить щетку на место, как котенок ткнулся боком в брючину.
— Уйди, окаянный! — Я топнул на него ногой и замахнулся щеткой. Котенок совсем по-взрослому выгнул спину и с оскорбленным видом направился на кухню. Так где взяли? — повторил я.
— Женька во дворе нашел, — радостно сообщила жена. — Разве плохая находка? Ты погляди, какая чистая дымчатая масть!
— Чистая, грязная, а брюки мне теперь не вычистить. Вы хоть его вымыли?
— А как же! Даже с мылом.
— Тогда еще ничего. Тощий только больно.
— Раскормим! — обрадовалась теща. — Такой вырастет котище — вот увидишь! Он же еще маленький.
За ужином котенок так доверчиво потерся о мои ноги, что я не мог не умилиться и швырнул под стол розовый ломтик колбасы с аппетитными крупинками сала.
— Что ты делаешь! — возмутилась жена. — Испортишь животное. Мы его уже кормили.
— Плохо, видать, кормили, — нахмурился я. — Был бы сыт — не просил бы.
— Какой пример ты подаешь ребенку! — упрекнула теща.
А Женька уже украдкой достал из-за щеки кусок недожеванной котлеты и исподтишка бросил котенку.
Встретился со мной взглядом, испугался было, но сразу понял, что я не сержусь, и подмигнул мне заговорщически.
— Как назовем нового члена семейства? — спросила жена.
— Пап, как назовем? — Женька уже чувствовал во мне союзника. — Может, он будет Малыш?
— Не выйдет, — живо возразила теща. — Мы же его раскормим. Какой тебе Малыш? Важный, усатый, солидный…
— Сенатор, — неожиданно для себя самого выпалил я. Не собирался ведь принимать участия в этом дурацком обсуждении. Почему-то вдруг представил себе солидного — серого кота… — Конечно, Сенатор. И передает суть. И оригинально. И звучит.
— Какой же он Сенатор? — засмеялся Женька. — Он же у меня на ладошке уместится. Когда еще вырастет…
— Пока можно звать сокращенно — Сенька, — предложила жена.
— Ну вот, выдумали! — теперь возмутилась теща. — Животное человеческим именем называть!
— И хорошо, — радовался Женька. Ему было приятно, что найденный им котенок так завладел нашим вниманием. — И со мной рифмуется: Женька и Сенька!
— Ладно, подумаешь, проблема. — Не хотелось мне весь вечер посвящать новому квартиранту. — Как твои дела, сын? Что хорошего в жизни?
— Книжку мировецкую достал, — похвастался Женька. — Научная фантастика. Понимаешь, они прилетели на планету, а там разумные обитатели, только не люди, а совсем какие-то диковинные, похожие на крокодилов…
— Батюшки-светы! — поразилась теща. — Неужто на крокодилов?
— В фантастике все можно написать, — с горечью сказал я.
— Папа, но ведь это научная фантастика! — разгоряченно крикнул Женька. — Научная!
— Знаем мы эту научность. Писатели что угодно могут насочинять, а вот подумали бы о настоящих проблемах, которые то и дело возникают, словно ехидные чертики из табакерки…
Я вспомнил сегодняшний доклад на заседании Комиссии по Контактам. Человек пока не приспособлен к космическим перелетам… Женьке рассказывать о заседании нельзя — секретно. Вот парень и забивает себе голову сочинениями досужих гуманитариев о диковинной планете, населенной крокодилами, а главное — воображает, будто все легко и просто: в ракету сели, полетели, высадились и спокойненько вступили в контакт с этими самыми крокодилами. Как бы это ему объяснить популярно, что на самом деле все будет происходить не совсем так…
Я размышлял, а маленький серый комочек уютно устроился на широком подоконнике и загадочно смотрел мне в глаза немигающим молочно-голубым взором.
…странные, непостижимые существа. За много сотен лет мы так и не пришли к выводу, стоит ли им доверять.
Встречаются ведь отдельные особи, обладающие сообразительностью и довольно высоким интеллектом. Хотя бы Женька, сын моего основного объекта. Характерно, что за то короткое время, пока я нахожусь в семье, его разум значительно продвинулся по пути эволюции. Когда я был совсем маленьким, Женька однажды попытался с какой-то непонятной целью отрезать мои усы-локаторы. На мои жалобные крики подоспела бабушка, убедительно поговорила с ним, и он никогда больше не пытался лишить меня ориентации в пространстве. Разговоры Женьки с окружающими обнаруживают повышенный интерес к другим мирам и их обитателям. Мальчик много читает на эти темы. Открывшись ему, я безусловно получил бы поддержку во всем. Но нельзя. Мой Долг перед вложенной в меня Программой запрещает это.
Психология людей слишком далека от нашей. Мы, представители высокоразвитой планеты, до сих пор не можем как следует понять земных людей, а ведь столько сотен лет их изучаем. Что же говорить о людях, интеллектуально стоящих ниже нас, ни малейшего представления не имеющих, кто мы и откуда.
В истории человечества были, правда, попытки проникнуть в кошачью психологию, но их, разумеется, нельзя принимать всерьез. Так, например, есть книга «Житейские воззрения кота Мурра», написанная якобы от имени представителя нашей породы. На самом же деле ее сочинил человеческий писатель по кличке Гофман.
Книга слабая, автор не пошел дальше пародии, а главное — назойливо проводит параллель между кошками и людьми. Следует, конечно, признать, что Гофман по-своему любил наших сородичей и не был лишен некоторой наблюдательности. Но само умение писать представляло в девятнадцатом веке огромную техническую сложность: ведь люди писали гусиными перьями, а такое перо невозможно держать кошачьей лапой. Писатель Гофман, дабы заставить читателя поверить, будто его герой вел записки самостоятельно, описывает хитроумную манжету, которую якобы изобрел его герой, чтобы при ее помощи держать перо и обмакивать его в чернильницу. Но практически ни один кот не способен писать подобным способом — мы проверяли его. Так что писатель по кличке Гофман явно что-то недодумал.
